То есть Магарт может быть прожил уже лет тридцать, а то и все пятьдесят, а выглядит всё на те же двадцать пять. И по меркам вервольфов всё также парнем считается и вести себя тоже соответственно облику может.
Ну, а мной – четверть века прожито. Как я для солидности преподношу обычно, вместо двадцати семи с хвостиком. Несложно прикинуть, что на вид мы с парнем больше ровня, чем с его отцом. И при других обстоятельствах между нами вполне мог бы зародиться взаимный интерес.
«О, небо! – одергиваю себя. – О чем я только думаю!»
Но этот мужчина действует на меня магнетически! Даже его запах, который будто проник в мой мозг и остался там ночевать после той первой встречи. Я тогда с трудом заснула. И всё прокручивала в голове наш далеко недружественный разговор с Магартом. И каждый раз меня словно накрывало волнами его густого, мужественного аромата.
Хотя я и близко не Волчица. И сколько бы ни убеждал меня Эдриан, что мой Зверь уже скоро пробудится, я ее не чувствую в себе. Совсем. Даже получив метку.
Иногда мне мерещится, что во мне всё же есть какая-то частица этой таинственной второй ипостаси. Вот только она категорически не желает проявляться на зов моего мужа. Не хочет признавать его метку, оставленную на моей шее. Вот и шифруется, чтобы Эдриан не распознал Волчицу во мне. И чтоб не смог сделать мне ребенка.
И это злит его. Не больше и не меньше, чем всё остальное во мне. Но достаточно сильно для того, чтобы всякий раз, когда заходит разговор о моей Волчице, я съеживалась в напряженный клубок страхов.
Да, я побаиваюсь мужа. И есть за что. Потому и нарываюсь, лишь когда уже невмоготу. Когда уже через край даже моей бездонной чаши терпения. И поэтому я бы никогда не позволила себе подслушивать разговоры Эдриана. По крайней мере, без веской причины. Однако этот Магарт… Со мной творится что-то невообразимое в его присутствии. Мне от этого стыдно и страшно вдвойне. Кажется, будто Эдриан непременно почувствует, что со мной происходит и последствия будут катастрофическими.
Особенно сумасшедше реагирую я на голос приезжего вервольфа. На тембр, глубокие вибрирующие нотки которого не отпускают меня и сейчас, заставляя прислушиваться к чужому разговору. Повезло, что стою я с подветренной стороны огромной веранды и оборотни меня чуют.