- Кому писать собралась? - спросил он, а после ответил сам. - Ему.
- Он...
- Он будет знать ровно столько, сколько я позволю, Кассиопея, - перебил меня мужчина, а после усмехнулся. - Я с радостью побуду редактором твоих любовных излияний. Так что купи бумагу и чернила, и все, что посчитаешь нужным, дозволения на это у меня спрашивать не надо. Но письма... Сейчас я должен знать что и кому ты собираешься рассказать. И уж прости, милая, но если узнаю, что настрочила что-то в тайне, а я узнаю, наказание будет суровым.
***
– Перстень, что дал тебе Его Величество, можно продать здесь, – Найджара кивнула в сторону неприметного одноэтажного здания.
Округлая дверь была закрыта плющом и дикими травами, и создавалось впечатление, что здесь вообще никто не живет. Не решаясь постучать, я обернулась еще раз на целительницу, но той и след уже простыл, а мне не оставалось ничего, кроме как несколько раз ударить ладонью по двери.
Не думала, что кто-то вообще ответит, однако, спустя пару минут, с той стороны раздался чей-то хриплый голос, перебиваемый сухим кашлем.
– Кто еще решил наведаться в гости к старику Фаруду? – услышала я.
– Я продать кольцо... Найджара сказала мне, что оно вас заинтересует...
Дверь скрипнула. Из-за нее показался длинноносый и старый мужчина, который цепким взглядом пробежался по мне, а после протянул сухую жилистую руку.
– Ну!
– Что? – не поняла я.
– Кольцо покажи, дуреха!
Я поспешила вытащить кольцо и положить его на раскрытую ладонь старика, опасаясь немного, что сейчас он скроется за своей дверью, а я так и останусь ни с чем. Однако, Фаруд никуда уходить не собирался. Он, сняв с шеи пенсне в роговой оправе, стал разглядывать клейма на украшении, а после хмуро уставился на меня.
– Где украла, а?! Такая вещица на полке в ювелирной лавке не валяется! Родовой императорский перстень!
Вздохнула. Поняла, что так просто старик от меня не отстанет. А продать перстень все же надо, желательно при этом не сильно оглашая, откуда он у меня появился. А значит, пришла пора включить “Плохую версию Лины”.
“Плохая версия Лины” – наша отдельная с Бадру тема. Он всегда так называл меня, когда я сменяла собственную привычную улыбку на кое-что более уместное в случаях, когда следовало показать характер. Мне не нравилось это, но иногда просто не было выхода. Или тебя сожрут, или ты покажешь зубы.