День пролетел незаметно, как и вечер. Сдавая номер в печать в среду, во вторник мы работали до упора. Мы – это выпускающая бригада в количестве трёх человек: меня, редактора и Валика. Рекламщики, шурша баннерами и возмущаясь, разбежались по домам ещё в пять, журналисты – в шесть, а мы просидели над версткой до десяти вечера. Тексты кончились, и я взялась за вычитку полос. Спать раньше трех ночи не лягу – работу домой забрать придется, но всё же...
– Василиса, опять?.. – шеф бегал от своего компа к Валику и постоянно за нами бдел. – Тебе полосы для правки печатаются! Ты что там Валику пишешь?
– Признание в любви.
– Дай-ка посмотрю... Ну и почерк, хуже медицинского... Так, ага, «заг кривой, добавь воздуха, ужми размер, подзаг бо...» Ты что-нибудь понимаешь?
– Она меня очень любит, – Валик уныло рассматривал полосы с заметками. – Но я умру раньше...
– Ой, не жалуйся, – я отложила в сторону вычитанную полосу. – Дел – на пятнадцать минут, больше ноешь. Я тебя ещё жалею. Зря, наверно.
В одиннадцатом часу ночи, после пятого звонка Гришиной жены, шеф устало махнул рукой и велел нам «на сегодня кончать». Мы, естественно, не возражали. И шустро сбежали из офиса раньше редактора.
И в лифте Валик таки спросил:
– Вась, признайся честно, ведь сломала же кресло?..
– Да вот ещё! – обиделась я, надевая перед зеркалом шапку. – Мне делать больше нечего?
– Нечего, – согласился он.
– Думай, как хочешь, – я пожала плечами.
Мы проехали два этажа, и Валик снова заговорил:
– Вась, вот скажи, честно глядя мне в глаза, что это не ты!
– Это не я! – и честно посмотрела ему в глаза, завязывая шарф.
Он застегнул пуховик и покосился на меня с подозрением. Я снова пожала плечами:
– Невиновный не оправдывается.
– Ладно, извини... И за то, что Игорю лишнее сболтнул, тоже.
Мы вышли из лифта и кивнули на прощание охраннику.
– Уже простила и забыла, – ответила искренне.
– Подвезти до дома? – Валик открыл передо мной дверь.
– Не, спасибо, сама быстрее добегу, – я натянула на лицо шарф. – До завтра!
– Пока!
Мы разошлись в разные стороны, и я перевела дух. Не люблю врать, но... Не мы такие, как известно, а жизнь такая. Тёмными переулками я поспешила домой, по дороге сочиняя план на сегодняшний вечер, банальный и простой. Прийти домой, накормить зверя, поставить чайник, что-нибудь съесть, вычитать прихваченные с работы полосы, умыться и лечь спать. Серая тоскливая реальность скромных писателей, да. Которая тем серее, чем реже появляются музы – помощники и проводники, рассказывающие о других мирах и чужих жизнях. Которая тем тоскливее, чем меньше у нас свободного времени и чем крепче сжимает в тисках жизненное «надо».