Циллия? Нет, я тоже на неё думала, но потом решила, что такой сложный эликсир ей не по зубам. А теперь, оказывается, у неё вообще стопроцентное алиби.
«Подозрительно».
— Ты выяснил, с чем она попала в лазарет?
— Поймала лихоманку, — поморщился Алек. — Впрочем, я думаю, она просто пожадничала денег на покупку приличного платья. Все плебеи ужасно прижимистые.
И хотя я по-прежнему относилась к Циллии, мягко говоря, прохладно, нескрываемое презрение в тоне Алека меня задело.
— Как-то это не по-королевски прозвучало, — уколола я.
Алек фыркнул — много ты в королях понимаешь! — и отошёл от парапета. Равнодушно бросил через плечо:
— Ладно, Стерх, что я собирался тебе сказать, сказал. Доброй ночи, — и не дожидаясь ответа, перекинулся в дракона. Спланировал через весь двор к угловому входу в Южное крыло, вернулся в человеческий облик и исчез за высокой дубовой дверью. Ни разу не оглянувшись.
— Гениально и просто, — сказала я себе под нос. — И не надо красться по коридорам.
— Зато можно получить выговор за трансформацию вне занятий, — возразил кто-то у меня за спиной. — Поэтому заниматься подобным я всё-таки не советую.
13. Глава 13
— Я, кажется, просила за мной не «присматривать».
Стронгхолд — а это был он — с обычным хладнокровием встретил мой сердитый взгляд.
— Стерх, я понимаю твоё возмущение, однако предлагаю обсудить это у меня в кабинете, а не здесь. Пока ты не простыла.
— Да я вообще не собираюсь ничего обсуждать, — процедила я, стараясь не стучать зубами. Как сглазил, блин — пока не сказал, всё нормально было. — Просто пусть ваш дух Академии больше за мной не шпионит.
Вместо ответа ректор поднял крышку люка.
— Спускайся. Дрожишь ведь уже.
И поскольку так оно и было, а «морозить уши назло маме» выглядело бы подростковой глупостью, я, расправив плечи, с достоинством начала спускаться по ступенькам винтовой лестницы. Первой вышла на площадку перед ректорским кабинетом и, дождавшись Стронгхолда, как могла свысока (что было сложновато при нашей разнице в росте) сообщила:
— Доброй ночи. И прислушайтесь к моей просьбе, хотя бы на третий раз.
— Я тебя провожу. — В присущей ему манере ректор проигнорировал мою последнюю фразу. — Скоро отбой, не стоит нарушать правила ещё и тебе.
И только он произнёс последнее слово, как часы у меня на поясе проиграли мелодичный аккорд. Искушение продолжить разыгрывать оскорблённое величие было велико, однако мне вдруг вспомнилась история с чесоточным порошком и проникновением в мою комнату. После чего малодушная мысль «Да пусть провожает, спокойнее будет» перестала казаться такой уж малодушной.