Я покраснел пуще прежнего. Да что ж они такие злопамятные-то? Ну, было и было. Два года прошло!
— Иванов, садись на место.
Сохин снова меня вывел из задумчивости. Да что хоть он такой нервный? После похорон отца Изворотова как сам не свой. Злится, бесится, бросается на всех. ПМС, что ли? Ему Фальцева давать перестала?
Сел. Бесило все жутко. Теперь из-за этой тройки средний балл низкий будет на следующей неделе. Я хотел флаг поднять! У нас кто больше всего пятерок и только пятерок заработает, каждый развод флаг поднимает. Я частенько выходил по понедельникам там красоваться.
Даже не проблема, что в оркестре был. Все равно классно! И уходить можно в три часа домой, если в пожарной команде или наряде не стоишь. Теперь все, придется отрабатывать. Двойки-то закрыть можно, а с тройкой ничего не сделаешь!
Сел на стул и уже собирался вернуться к переписыванию конспектов, как услышал:
— Иванов, если мы увидим, что вы на нашей паре занимаетесь черте чем, то это самое, чем вы занимаетесь, отдадим преподавателю. Тоже тому самому.
Перед глазами встала картинка, как Копов Евгений Павлович смотрит прямо на меня, продвигая взглядом. Ой, нетушки! Хотя и без лекции не пойдешь на пару по процессу.
Да что за день сегодня такой? Насупился. Преподы же продолжили вызывать по желанию. Обычно они в первый день на первом семинаре почти все так делали.
Мол, мягкое введение в профессию. Меня вполне устраивало. До сегодняшнего дня! Еще и Сохин волком смотрит как… Даже не знаю, как кто! Надо, правда, Фальцевой сказать. Пусть там… займется, что ли.
4. Глава 4. Вероника Фальцева
— Опять без завтрака? Ты не приболела?
Сдерживая приступ тошноты, я постаралась улыбнуться. Токсикоз трепал нещадно, что иногда совершенно путало мысли.
— Я решила попробовать новый способ питания.
Мать оживилась. С возрастом и сидячим образом жизни ей стало все сложнее держать фигуру в рамках отшитой по индивидуальному заказу формы.
— О! Потом расскажешь. Мне тоже надо. Если на тебя подействует, то и на меня.
Вряд ли на тебя подействует мой способ, мамочка… Кивнула. Телефон снова вибрировал. Сохин. Я прикрыла глаза. Сто раз просила его не писать и не звонить, когда я дома.
— Снова по домашке напрягают?
Голос матери звучал насмешливо. Она уже задавала неудобные вопросы, и я понятия не имела, что с ними делать. Я вообще жила в каком-то вакууме последние два месяца.