– Маруся... – повторил он с облегчением, дежурно выдал халат с бахилами и перекрестил меня.
Будто это поможет... Беса из мира живых изгнать проще, чем бабу Зину из больницы, когда ее настигло внезапное «Ой...»
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я скрылась в Стёпкином кабинете, распахнула шкаф и вытащила «антуражную» коробку. Из-под чьих-то туфель, но у меня там хранились килограммы бижутерии и косметика. Цирк...
В дверь предупредительно стукнули.
– Заходи, – я накрасила правый глаз. Поярче и пострашнее.
Ахи-охи стали громче и сменились замогильным завыванием. И так – сутки напролет, и даже мне не всегда удавалось быстро их унять... Стёпа просочился в кабинет и плотно закрыл дверь. Не помогло. Казалось, баба Зина стонет из каждой щели.
– Всё, Мар, – он привалился плечом к косяку, – мы деморализованы, обескровлены, обессилены, раздавлены... Твой выход.
– Угу, – я взялась за второй глаз.
В коридоре громко хлопнула дверь, баба Зина завопила благим матом «ой, умираю-у-у, спаситя-а-а!..», и мимо нас с истеричным рёвом пронеслась медсестричка. Стёпа, махровый атеист, чуть не перекрестился.
– Слушай, а не вселился ли в неё кто, а? – спросил он встревоженно. – Может, отцу Фёдору позвонить?.. Только ему до нас пилить из своей деревни, но а вдруг...
– Не надо, – я закончила со «штукатуркой» и зарылась в коробку, звеня кольцами и браслетами. – Нет у неё никакого «авдруга», только острый недостаток внимания и общения. Она здоровее всего больничного персонала вместе взятого. Ты кому больше веришь – мне, своему врачебному опыту или бабе Зине?
– Сложный вопрос, – признал коллега.
– А если ты снова заржёшь в самый ответственный момент, я больше никогда сюда не приду, даже из уважения к тебе.
Стёпа, взрослый тридцатидвухлетний мужчина с двумя высшими образованиями и солидным «хирургическим» стажем, расплылся в довольной детской ухмылке. Взъерошенные светлые волосы, мелкая серьга-кольцо в левом ухе, смешливые зеленовато-карие глаза, джинсы и очень популярная в городе майка. С чёрного фона из-под белого халата душевно улыбался маньяк с бензопилой, а кровавая надпись над и под «фото» гласила: «Заболели? Тогда я иду к вам!» Шпана. Но руки золотые. И если человек хочет в свободное от работы время быть несерьёзным – это его право.
– Стёп, прокляну.