Наша посадка прошла тоже без проблем. А когда поезд тронулся с
платформы, медленно разгоняясь, то я устроился поудобнее,
привалился к окну и уснул. Панова сидела напротив, думая о чём-то
своём.
***
Шибанов знал, что Игнатьев пропал, и был убеждён — граф сделал
это не по своей воле. Мало того, старший комиссар пребывал в
уверенности, что его наниматель больше никогда не появится. Поэтому
усердствовать, и выполнять поручение пропавшего человека было
абсолютно ни к чему. Однако внутри Шибанова точило крайне неприятно
ощущение приближающихся проблем. Чуйка зудела где-то на подкорке и
требовала принимать меры. Но какие — не подсказывала.
Поэтому, когда Смирнов и Хаиров вдруг перестали выходить на
связь — Шибанов встревожился ещё больше. Он не просто так отправил
их с Пановой. Эти двое никогда лишних вопросов не задавали, и пусть
не были так замазаны в делах начальства, но предпочитали жить
спокойно и сытно, закрывая глаза на мутные вещи, о которых их
временами просили. Хаиров понимал: если будут проблемы у Шибанова,
то будут проблемы и у него.
Старший комиссар донёс это до младшего сержанта наиболее
доходчивым способом. А когда дозвонился до Пановой и прослушал её
спектакль, то понял — дело неладно. Девчонка врала. Ему врала!
Зачем? Почему?
Нет смысла гадать, рыжая дура что-то узнала. Телефон зажужжал, и
Шибанов бросил взгляд на вызывающего. Федотов! Отлично!
— Говори, — отрывисто сказал он в трубку.
— Уехали они, по новой дороге. Я несколько человек спросил про
машину со знаками Комиссии. Все уверяют, что уехали ещё днём, —
отчитался отправленный в Томашовку следователь. — Может, прорыв
изнанки был, и потому связи нет, Владимир Тарасович?
— В машине было трое?
— В основном все видели только машину, Владимир Тарасович. Один
солдат на выезде сказал, что вроде женщина за рулём была, и кто-то
ещё в салоне был, но он не разглядел.
Шибанов сбросил звонок. Зуд не унимался. Это всё очень нехорошо.
Очень. Он вышел на крыльцо дома, который ему выдал Игнатьев на
время работы Специальной Имперской Комиссии. Деревня деревней,
конечно. Но есть горячая вода и свет — уже хоромы.
Старший комиссар поднял трубку снова, набрал номер.
— Слушаю, — ответил на том конце дежурный.
— Запрос на подозреваемого оформи. На розыск.
— Записываю, — собеседник запыхтел, будто бы набор букв
доставлял ему трудности.