— Я сказал, двигайся!
Не успеваю и моргнуть, как в меня летит мяч. Мгновенно прикрываюсь руками, но получаю прямо в шлем. Аж в ушах звенит.
— Кретин, что ты творишь? — ору что есть силы, надрывая горло, и активно машу руками. — Прекрати!
Летит еще один, и я снова прячусь, удар в этот раз приходится в плечо.
Больно, зараза.
— Я сказал, двигайся! — раздается разъяренный крик.
Понимаю, что стоять и бодаться с ним бессмысленно, иначе живой я отсюда не уеду. Дрожащими руками берусь за пульт управления и пытаюсь удрать от этого безумца и от его непрекращающегося дождя из мячей.
— Перестань, я тебя прошу, — расстроено смотрю, как колеса кресла буксуют в покрытии поля. — Я не хочу, я ничего не хочу, отвали…
Не успеваю я договорить, потому что мяч прилетает мне лицо, благо на шлеме установлена решетка. Голова резко дергается в сторону, и я ловлю дезориентацию, цепляюсь пальцами за подлокотники кресла, а этот придурок стоит вдали и громко ржет.
— Да ты просто ссышь! — слышу его ехидный тон. — Почему не борешься? Двигайся, мелкая, двигайся.
Он снова наклоняется к корзине с мячами.
— Тайлер, ты – сволочь, оставь меня в покое, — сильнее жму на кнопки, и мое расторопное кресло наконец-то начинает двигаться назад.
Ух, только попадись мне, я от тебя и мокрого места не оставлю!
Слышу резкий свист, мяч пролетает в нескольких миллиметрах от меня. Испытываю небольшое облегчение, но терпение у меня все же лопается. Я резко убираю руки от пульта управления и торможу.
— Что мне сделать, чтобы ты от меня отстал? — мой истошный крик сотрясается в накаленном воздухе.
— Встать! — отвечает сразу же.
Недовольно хмурюсь и продолжаю насиловать свое кресло, мои мысли летят быстрее движка и колес. Если бы я ходила, я бы уже давно оказалась возле трибун, но сейчас вынуждена терпеливо ждать, пока этот дурацкий механизм спасет мою задницу от этого кретина.
Чувствую резкую боль в предплечье, испуганно взвизгиваю и заваливаюсь вместе с массивным креслом набок. Тайлер свалил меня точным попаданием мяча, вот это силище.
Блин, теперь останется синяк!
Пытаюсь приподняться, Никсон молниеносно оказывается возле меня, опирается ладонями о свои колени и заливисто ржет.
— Прости, малыш, ты так смешно брякнулась.
Меня пробирает дикий хохот, как только представлю, как нелепо выглядело со стороны мое падение, громко смеюсь, выпуская из себя всех своих демонов, а потом меня резко накрывает обида, и я перехожу на плач, слезы скатываются по лицу и я уже не в силах их остановить. И стереть не могу из-за этого дурацкого шлема. Вздрагиваю от неконтролируемой истерики, шмыгаю носом и не могу сделать глубокий вдох.