— Прекрасно выглядишь. – Никита бросил сигарету под ноги, примял тлеющий окурок, протянул букет.
— Спасибо. – Влада потянула носом горьковато-сладкий аромат. – Не уверена, что оделась соответственно.
— Все отлично. – Он помог ей сесть, захлопнул дверцу.
В салоне его авто всегда стоял один и тот же запах – табака и крепкого холодного парфюма. Никита завел мотор и пристроился в правый ряд.
— Я заказал столик в «Адель», - сказал он, не сводя глаз с дороги.
— Хорошее место, мы с подругами отмечали там день рождения Ани Грановской.
— Я знаю.
— Знаешь?
— Я дружен с ее отцом, когда Анна искала подходящее для девичьих посиделок место, я подсказал «Адель».
Владе понадобилось время, чтобы переварить неожиданное открытие: Грановская и Никита, оказывается, общаются в семейном кругу. И достаточно тесно, раз уж Аня, которая кичится тем, что в состоянии все решить сама, прислушивается к его советам.
— Аня никогда не говорила, что… - Влада запнулась. А что, собственно, должна была говорить Грановская? Что попивает чай дома на кухне с ее преподавателем классической английской литературы 19 века?
— Что-то не так?
Никита на миг отвлекся от дороги, посмотрел на спутницу заинтересованными синими глазами. Его нельзя было назвать красавцем в общепринятом смысле этого слова: тяжелый подбородок, длинный острый нос. Но в купе с проницательным взглядом и шиком, свойственным только успешному во всех отношениях мужчине, он превращался в настоящий магнит для противоположного пола. Где бы они с Никитой не появлялись – он неизменно притягивал к себе женские взгляды.
— Я просто… поняла, что ничего о тебе не знаю.
— Что тебя интересует? – Он выглядел совершенно спокойным, как будто они обсуждали ничего не стоящую повседневную чепуху.
— Прости, - Влада почувствовала необходимость отступить, отойти на безопасное расстояние от ловушки, которую сама же создала. – Я не была готова услышать, что ты тесно знаком с моей близкой подругой, а я об этом знать не знаю. Конечно, это не мое дело.
— Ты сама определяешь границы «своего» дела, - сказал Никита, по-прежнему безмятежно глядя на дорогу. – Я не буду подталкивать тебя ни к чему, достаточно того, что я сделал первый шаг.
— Звучит так, будто ты жалеешь.
Влада не хотела позволять голосу прозвучать так претенциозно, но вышло именно так – будто она за секунду успела обвинить его и вынести приговор без права обжалования. Подобные выходки нередко становились гвоздем программы в их с Артемом семейных ссорах, когда она находила ничтожный повод для обиды, чтобы в итоге раздуть из него целое стихийное бедствие. Влада честно боролась с дурой привычкой, использовала все способы для ее искоренения, но с завидной регулярностью снова и снова поддавалась треклятым импульсам.