Город ночь. Песни песков - страница 2

Шрифт
Интервал

Оскар Уайльд. «Саломея»
В этом городе неисцелимом
на просторах, покинутых Богом,
на седых континентах
безудержных дней и несносных ночей
все гостиничные зеркала
отражают подобие дна, множа тьму,
что слагается суммой дорог,
проторённых сквозь тернии странствий,
с временами разлук и потерь
безусловных и неотвратимых –
в многотонную пыль тишины
покорённых когда-то полей и ветров.
Глядя в эту туманную гладь,
в зеркала, повидавшие виды,
испещрённые лезвием трещин,
в паутинную глубь,
негашёную известь веков,
в этих мутных мирах мимолётного смутного града,
что меня ненадолго укрыл
в ожидании смертной тоски
на пороге судьбы
я хочу хоть на миг распознать
в отраженье не призрачный облик,
не безмолвную зыбкую тень непонятно кого –
я гляжу в зеркала, возвращая себя самого.
Но назад мне уже не вернуть
ни надежд, ни истоптанных истин –
на пути к горизонтам мечты истрепалась душа,
за спиною устало сложив два потёртых крыла.
И теперь они где-то в шкафу или на антресоли
никому не нужны – ни тебе и ни мне самому,
спят, изрядно побиты, изъедены молью,
позабыты как утренний сон,
как прошедшая мимо любовь.

Без хлеба

«Я хлеб живый, сшедший с небес;

ядущий хлеб сей будет жить вовек;

хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя,

которую Я отдам за жизнь мира»

(Ин. 6-51)
В чёрством шорохе дней, опадающих с древа столетий,
В суете суеты, в мельтешении улиц и лиц
Я теряюсь в толпе безголосых немых междометий,
В темноте пустоты безучастных незрячих глазниц.
Я блуждаю в ночи, отлучён до седьмого колена
От источника Слов до скончания века Земли,
Как и весь этот мир, позабытый звездой Вифлеема,
Обречённый на голод без хлеба вселенской Любви.
Я пою о былом в маскарадном костюме паяца,
Я смеюсь и пляшу, хоть судьбою навеки разбит,
Мне не нужно быть мной, мне не нужно молить и бояться,
Обретая, терять ту одну, что прекрасна навзрыд.
Ты прекрасна как свет, ты как звёздная ночь первозданна,
Забываясь на миг, я готов снова броситься ниц,
Раствориться в слезах, утонуть в океане обмана…
Только вся эта блажь – лишь мираж одиноких зарниц.
Я блуждаю в ночи, цепенея от ветхости неба,
Я смирился с судьбой, принимая любви приговор,
Не прошу ничего – ни вина, ни тем более хлеба.
Как покинутый мир, обречённый на голод и мор.

Пепел

перепутье в конце начал тень огня в глубине зеркал гравитация суеты в отражениях пустоты ломит череп ритмичный стук и стекает сквозь пальцы рук серый пепел былых мостов бездыханная пыль веков страх понять, что уже мертвы страх снимать поражений швы алый крик зовёт вдалеке – сотни линий жизни в запасной руке без причины кровавый рассвет

Следующая страница