Парк-авеню, отель «Doral», в котором я постоянно останавливался. Улица, залитая утренним солнцем, словно свежевыжатым оранжем, клерки, направляющиеся в офисы с расстегнутыми воротничками голубых рубашек и перекинутыми через плечо галстуками. А уже вечером весь желто-таксичный Манхэттен отражается разноцветными огнями реклам в крутых боках желтых фордов».
Мне уютно в Нью-Йорке. Если бы мне пришлось по каким-то причинам поменять место жительства, Нью-Йорк был бы на первом месте.
Завтра – 15-e. Ожидание встречи с людьми, мне неизвестными, но способными повлиять на мою последующую историю, сродни ожиданию приговора.
Вечером иду в стейк-хаус на 43-й, между 2-й и 3-й авеню, – лучший ресторан этого жанра из тех, которые мне довелось посещать. Мы с партнером наведывались туда каждый мой приезд. Он был дружен с хозяином, пожилым ирландцем, которого можно было принять за бомжа – так скромно он выглядел и так я и подумал, увидев его впервые на входе в ресторан, где он стоял в серой толстовке и мятых джинсах. Тут меня ему и представили. Было бы забавно увидеть его хозяином в одном из московских супер-пуперов, с какой-нибудь ерундой в желе из устриц за 200 долларов.
Аромат жареного мяса, особенный привкус приправ в ресторанном воздухе, патина мебели пятидесятых и знакомое лицо пожилого официанта, расплывающееся в улыбке.
– Мистер Коэн! Здравствуйте, ваш столик как раз свободен.
Надо же, до чего приятно. Помнят! По дяде, конечно. Я посещал это место лет десять, а Борис – все пятьдесят.
Утром просыпаюсь в восемь часов, выхожу прогуляться по направлению к офису этого загадочного клуба. Почему-то ассоциативно крутится в голове «клуб самоубийц».
Адрес приводит к зданию, расположенному в двух кварталах от отеля. Небоскреб этажей в сорок выглядит престижным, впрочем, на Парк-авеню других и не бывает.
Завтракаю на сорок первой во французской кондитерской. Это место полюбилось нам с женой еще в прежние времена. Круассаны, французские булки, горячий шоколад, кофе – все как прежде: от запахов до посетителей, годами встречающихся здесь и тихо беседующих за чашкой утреннего кофе. Устоявшаяся уютная жизнь – и все это в центре бушующего, стремительного города.
В 9:15 поднимаюсь на 22-й этаж небоскреба и сообщаю в переговорное устройство свое имя. Отъезжает, освобождая вход, дверь из толстого стекла. Офис, похоже, занимает весь этаж здания. В холле во всю стену ковер ручной работы, беж с голубым. В центре – стилизованный прицел и надпись вверху большими красными буквами: «SATISFACTION», ниже – помельче – черными: «