Это печально.
Он будто потерял интерес вообще ко всему! И теперь легко позволяет меня гнобить бабке, жене и ее дочери, которая при этом младшем меня на полтора года, а считает, что может учить жизни.
Ха-ха! Ну конечно же да, черт возьми!
Ладно, не хочу заводиться и портить свой, как по мне, лучший день за много лет. Неделю назад мне исполнилось восемнадцать — раз; два — я ездила в университет своей мечты в центре Санкт-Петербурга; три — я в него поступила!
Гип-гип! Ура! Хочется поднять средние пальцы над головой и послать всех тех, кто в меня не верил (а я думаю, что понятно сразу: «не верил» в меня только ленивый), но вместо этого я снова отпускаю ситуацию с этой стороны. Мне просто хорошо, я просто безумно счастлива, и просто готовлюсь идти вперед! С высоко поднятой головой, как мама того желала бы!
До нашего дома от остановки идти минут десять по дворам. Я добираюсь за семь. Побыстрее, побыстрее, побыстрее, но опять же не для того, чтобы поделиться радостной новостью с «семьей», просто моя лучшая подружка Ника тоже поступила в университет своей мечты, и сегодня у нас проводы. Она переезжает в Москву.
Мне больно из-за того, что я ее теперь почти не буду видеть, но с другой стороны, я за нее безумно рада. Идти к своей мечте — правильно. Необходимо. Чтобы не завять изнутри, так что дерзай!
Вот. Хорошо сказала, надо запомнить для тоста!
Слегка улыбаюсь и открываю потертую дверь — в нос тут же ударяет стойкий запах собачатины.
Гав-гав-гав!
Ох, как же я ненавижу эту чокнутую псину!
Закатываю глаза и отпихиваю огромного дога «Виктора», захожу в узкую прихожую и думаю о том, о чем думаю каждый раз по возвращению домой. Во-первых, какой идиот решил, что заводить дога в такой маленькой квартире — разумно?! Во-вторых, как можно было назвать его «Виктором»?! Чокнутые бабы…и мачеха моя, и названая сестрица.
Кстати, странно, что не встречает. Мила до мерзости любопытна и обожает совать свой нос туда, куда ее не просят, но сейчас никого в прихожей. Только эта морда смотрит на меня жалобно-жалобно. Снимаю свою курточку, усмехаюсь и слегка толкаю его, почесав за ушком, иду в ванну.
Стоп. Что за стенания?
Из кухни доносятся достаточно отчетливые рыдания.
Мне стыдно думать так, но я надеюсь, что отец наконец-то вспомнил, что он мужчина и за все, что делает мачеха, если не подал на развод, то хорошенько двинул ей по заднице, но нет. Это рыдает не Инна, а Мила. Горько так. Уткнувшись лбом в сложенные на столе руки.