Йокахайнен и впрямь чудил. Закончив плести незримую сеть, спустился к самому подножию холма и теперь, зажмурив глаза, опустился на колени и принюхивался.
– Плохое тут место, – ворчливо ответил он после очередного окрика. – Проклятое.
– Ну вот, а я о чем говорю! Не просто так я чуть зуб не сломал!
– Проклятое? Этот взгорок? – встревожился Ильмо.
Йокахайнен развел руками:
– Нет, – везде. А хуже всего – там, – и указал на север, на топь за деревьями.
К ночи болото совсем заволокло туманом. Сизые сумерки обернулись непроглядной тьмой, только далеко в небе еще горела тонкая красная полоса заката – словно кровавая рана на черной медвежьей шкуре.
– Надо бы сегодня часовых поставить, – сказал Аке.
– Боишься, что оттуда полезут? – спросил Ахти, зевая и потягиваясь. – А на чары надежды нет?
– Чары надежны, – сказал Йокахайнен. – Если кто-нибудь сюда полезет, узелки разбудят меня и Ильмо. Давайте лучше выспимся как следует перед завтрашним переходом. Но в одном варг прав – лучше перестраховаться, чем не проснуться. Умереть в таком месте… Очень плохо, знаете ли, будет после смерти тем, кто останется лежать в этой грязи.
После таких слов все умолкли. Ильмо так даже спать расхотелось, хотя они шли целый день и порядком устали. Он долго лежал, прислушиваясь к каждому всплеску, пока незаметно не уснул. И когда рядом с ним раздался отчетливый шорох – уже не услышал…
Около полуночи Калли выбрался из спального мешка, лениво поворошил тлеющие угли костра, но снова ложиться не стал. Ему нужно было подумать. Чтобы лучше думалось, Калли вытащил нож и принялся чистить его, хотя клинок и так блестел. «Жаль, что ты не из рода Калева, – подумал он, недружелюбно покосившись на мешок, в котором похрапывал Ахти. – Всё сразу стало бы гораздо проще». Потом перевел взгляд на затылок спящего Ильмо, и по его рукам пробежал холодок. «Да что ж такое? Словно кто-то шепчет…»
Перед выходом Калли принял решение, которое принесло ему большое облегчение, – оставить Ильмо в живых. Но то, что казалось правильным на горе у Вяйно, здесь, в Похъёле, вдруг стало выглядеть совсем иначе. Как будто темный взгляд каменной Калмы снова всколыхнул у него в памяти нечто с самого дна, тот полузабытый кровавый ужас времен раннего детства, про который Калли и сам не знал – то ли забыть его совсем, то ли запомнить на всю жизнь.