Айникки не отвечала. Ее ноздри щекотал запах тлеющего дурмана, огни расплывались в глазах, а фигурки богов, казалось, окружили Локку и наперебой что-то говорили ей, размахивая тонкими ручками и разевая глиняные рты… Сумрак избы наполнился многоголосым писклявым бормотанием.
– Проклятие! – донеслось до нее отчетливо. – Бойся проклятия!
Айникки потерла глаза и прислушалась.
– Где? На ком проклятие?! Говори!
Это уже голос Локки. Деловитый, нетерпеливый. Старуха вовсе не выглядела одурманенной.
– Опять Ильмаринен, чтоб ему пусто было?!
– Нет…
– Да где же оно? Откуда? – продолжала допрос Локка.
– С севера и с юга… и от родного очага…
– Да слышала я это уже, слышала!
– Проклятая кровь, – верещали голоса. – Кровь невинных взывает к мести! Вот чистый источник жизни, на дне его – кровавый мрак, и зреет в нем зерно нового ужаса. А над ним – тьма, и все, кого она коснется, погибнут злой смертью, еще не пройдет год! Кровь – в прошлом! Кровь – в будущем! Реки крови! Бегите, люди Калева! Спасайтесь, пока не поздно!
Локка схватилась за голову, зажимая уши.
– Мать Велламо! – простонала она. – За что же мне эта мука? Знать, что смерть близится… и не понять, откуда…
Айникки вдруг увидела такое, что мгновенно пробудило ее от грез. Вдоль пестрого камня пробежала трещина, и камень распался надвое, словно широко раскрыл рот. Надо ртом выскочили бугорки-глаза… Проклюнулись по сторонам тонкие лапки…
– Мать Велламо! – завопила Локка, норовя пасть ниц. – Пожалей детей Калева!
– Проклятие близко, – неожиданно приятным женским голосом сказала каменная лягушка. – А больше ничего не скажу.
Локка резко обернулась, и Айникки испуганно застыла под ее горящим взглядом.
– Она?!
Лягушачий рот сомкнулся, глаза закрылись, лапки подтянулись под живот, и камень снова стал камнем. А Локка продолжала сверлить девушку взглядом. И взгляд этот Айникки совсем не понравился.
– Что уставилась? – буркнула она.
– А-а-а, – протянула Локка, как будто постепенно прозревая. – Я ведь чуяла, что беда совсем рядом! Сказано было – от родного очага! Кого ж тут заподозрить, как не охотника, лесного бродягу? Оказалось – слишком просто…
– Ты на что это намекаешь?
– Не в Ильмо была причина, а в тебе – и в твоем нерожденном ребенке! В нем проклятая кровь Унтамо. Недаром боги покарали твоего отца, его помощника и соратника, и Марьятту, младшую дочь старого братоубийцы, не послав им сыновей!