Не то чтобы у меня было много мужчин, но с теми, с которыми удавалось завязать хоть мало-мальски нормальные отношения, Вика прокручивала один и тот же трюк. Кто-то оставался верен, но большинство велись на ее очарование. И исчезали из моей жизни.
Сперва это было обидно. Однако я знала почему она поступает так. Потому старалась быть терпимее. особо ревности не возникало, потому что после отца Леши я так никого и не смогла полюбить.
И Богдан не стал исключением. Но я не позволю сестренке играться с ним. Слишком дорог он стал мне.
— Про фото он мне сам рассказал, — нарушила тишину, которая уже начинала напрягать, — еще до того как я их увидела.
Вика немного расслабилась, поняв, что нападок с моей стороны не последует.
— И что же он тебе сказал рассказал?
— Что ты ему интимное фото прислала, — я ухмыльнулась, — и попросил поговорить с тобой об этом.
— Прям так и попросил? — она вскинула бровь.
— Угу, — ухмыльнулась я.
— Ну говори, сестра, — Вика отзеркалила моё выражение лица. — Давай, начинай. Я вся во внимании.
О том что Богдан чужой мужчина говорить было бесполезно. Она и так это прекрасно знала. И даже если где-то в глубине души раскаивалась о содеянном, то сейчас заняла позицию обороны. И пытаться как-либо её вразумить было попросту бесполезно. Поэтому мне пришлось поменять тактику.
— И что же я тебе должна сказать из того, что ты ещё не знаешь? — спросила, сделав глоток кофе.
Собственно, и в этом ресторанчике оно было не намного лучше того, который продавали в больничном кафетерии. Потому я скривилась.
20. 20
— И что? — удивилась собеседница. — Даже ругаться не станешь? Давай, не сдерживай себя! — уже в открытую меня провоцировала. — Забудем на мгновение, что я твоя сестра!
— Могу сказала честно, — прервала я ее клоунаду холодным тоном, — не не будь ты моей сестрой, я бы уже патлы на твоей голове рвала.
— Сомневаюсь, — прыснула Вика, уж слишком ты элегантная дама и…
— А когда ты свои голые сиськи ему отправляла, — вновь перебила ее, наклонившись ближе, и заговорила тише, — ты помнила, что я твоя сестра?
Вика замолчала, поджав губы. Румянец стыда едва проступил на ее щеках.
— Если ты не знаешь обо мне ничего такого или никогда не видела, чтобы я вела себя так как ты, — продолжала добивать ее, — то это вовсе не значит, что я на подобное не способна. Не стоит считать меня слабой только потому, что я никогда ранее не давала тебе сдачи и не отвешивала по зубам за отвратное поведение. Я не бью тебя, сестренка, не потому что боюсь или слабее, а потому что моей сдачи ты просто не выдержишь. Во всех отношениях. Но свое я буду защищать, даже не сомневайся.