В девушке безошибочно угадывалась
Зоя Афанасьевна, — всё же фотографии из её молодости мне попадались
и раньше, — а вот мужика я видел впервые. Бровь — суровая мохнатая
гусеница. Во взгляде сталь, в улыбке лисья хитреца. Грудь раздута,
как у брачующегося голубя, а ещё руки… м-м-м… не знаю, как
объяснить, но это всегда заметно. Пусть костяшки не кровоточат в
моменте, но всё равно видно, что они были сбиты ни раз, ни два, и
даже ни десять. Короче говоря, будь у мужика в руках автомат
Томпсона, то можно было бы его копипастнуть на обложку «Крёстного
Отца».
Кто это? Ну конечно же я догадался
кто.
— Мой Джордано, — улыбнулась бабушка
так, будто бы разом позабыла все те гадости, что рассказывала мне о
нём.
— Можно? — попросил я альбом.
Затем взял его и начал листать.
Ротешник мой сам собою зафиксировался в улыбку и внезапно накатила
эдакая ложная ностальгия по временам, в которых я никогда не жил,
но про которые реально много слышал.
Заодно я чуть успокоился. Теперь мне
стало понятно, как именно мы будем искать Джордано Каннеллони. Ведь
Палермо на Сицилии, — город, в который мы, собственно говоря, и
собираемся, — отнюдь не деревня. Это во-первых. А во-вторых,
спрашивать у каждого встречного-поперечного: «А где у вас тут
мафия?» — верный способ влипнуть в неприятности.
Ну а так старые фотографии в
качестве доказательства знакомства нам в помощь.
— Прикольно, — сказал я,
переворачивая страницу за страницей и тут вдруг…
— Ох, — краем глаза я снова увидел
того бородатого мужика из сортира.
Да, с нашей последней встречи он
немного изменился. Теперь из носа у него торчала красная вата,
вместо рубашки тугое пузо обтягивала белая майка безрукавка, а
рубашка кое-как была завязана вокруг пояса. Видать, белые штаны
стали не такими белыми как раньше, и он как мог пытался это
замаскировать.
— Ох, — отдувался мужичок,
запрокинув голову кверху. — Ох…
Но не в этом суть! Суть в том, что
человек Сидельцева продолжает преследовать нас даже здесь! Или… или
это всё-таки не человек Сидельцева?
— Ох, — прошёл он мимо нас с
бабушкой. — Ох, — добрёл до кресел Гио с Ритой. — Ох, — сверил свой
билет с местом, опустил взгляд на своих попутчиков и вдруг
расплылся в широчайшей улыбке. Да так, что у него аж ватка из носа
выпала. — Buongiorno, ragazzi!
— Э-э-э, — сперва потерялся Гио. — И
тебе бомжорно, мил человек.