Знала же, что когда-нибудь он полезет на меня. Морально даже готовила себя к этому. Но нет. Не могу я целоваться с ним! Вот хоть убейте! Хуже испытания не придумаешь!
А Лукьянов уже фиксирует мое лицо ладонями и, кажется, забывается напрочь.
— Я хочу тебя... хочу, малышка, ты даже не представляешь насколько сильно, — с хрипотцой произносит он в мой рот, и я едва сдерживаю себя, чтобы не зарядить ему коленом между ног.
Убить его готова! Придушить голыми руками! Сорвать весь план, чтобы у него даже мыслей возникало, что между нами еще что-то может быть.
— А как же отец с газонокосилкой? Тебя ведь ждут...
— Подождут, никуда они не денутся, — снова впивается в мои плотно сжатые губы и бесцеремонно просовывает одну руку под халат, под которым на мне ничего нет.
Он скользит по бедру, собственнически сжимает ладонью. Вонзается пальцами в плоть и давит с силой до тех пор, пока тишину не разрезает мой болезненный хрип.
Пульс тем временем существенно ускоряется, а само сердце поднимается к глотке, грозясь выпрыгнуть к чертовой матери.
— Нет... нет, Матвей, я не могу... не сейчас, — задыхаюсь я в преддверии панической атаки, стискиваю кулаки до боли, чувствуя, как меня до краев переполняет брезгливость, и как сильно он возбужден.
— Да перестань... все ты можешь, — шепчет заговорщически, уже лаская шею и двигая меня по направлению к кровати. — Я быстро.
Хм...
В его скорострельности я нисколько не сомневаюсь, тем не менее это выше моих сил.
Никакое возмездие не стоит того ада, на который я обреку себя, если позволю ему воспользоваться мной и моим телом после всего того, что он натворил.
Я не стану падать так низко!
— Девочка моя, ты такая сладкая, м-м-м... и вся моя... только моя.
Матвею практически удается оттеснить меня к кровати. Еще один малюсенький шаг — и он завалит меня на матрас, и тогда я уже не смогу в полной мере сопротивляться. Мне придется выдать себя. Иначе никак.
А-а-а! Как же бесит! И зачем я только вписалась под этим!
В последнюю секунду я применяю всю свою силу и с глухим рыком буквально отталкиваю его от себя.
— Нет! Я же сказала, что не хочу! Не хо-чу! Что непонятного? — повышаю голос до срывающегося крика, с резкостью задергивая полы халата. — Лучше не трать время, а поезжай к отцу!
Матвей стоит столбом, дышит стесненно, а вид такой, словно его оплевали.