— Наверное, позже пришлют сообщение, — Элиот явно пытался как-то сгладить неловкость. — Ты же меня не выдашь? Хотя чего там, я мог бы и не говорить ничего... — он вздохнул. — Ты завтра вылетаешь в Паому, в командировку. У них там какой-то масштабный эксперимент, а своего мозгоправа А1 нет.
Впервые в жизни Юмусу отчаянно захотелось покопаться в чужих мозгах. Командировка в Паому? На каких условиях? Кто будет в сопровождении?..
— И долго ты будешь от меня отдыхать? — поинтересовался Юмус, стараясь скрыть волнение.
— Нам всем оформили отпуска на четыре недели, — Элиот понял, что выволочка за словесную несдержанность ему не грозит, и расслабился. — Только я попросил вместо отпуска мне временный перевод дать. Сам знаешь, не особо я люблю это дело.
Юмус знал. Бездействие для Элиота было хуже наказания: после того, что случилось с его женой, триггером могло стать даже упоминание несчастного кунжута, а одиночество еще больше это усугубляло.
— Расскажи, — попросил Юмус мягко. — Меня повезут в “гробу”?
“Гробом” называлась дорогущая ментал-шумовая камера. Материала, блокирующего способности менталистов, найдено не было, но зато было придумано… орудие пыток, не иначе. Множество микродинамиков, встроенных в стенки “гроба”, источали непрерывное излучение, слышимое для Юмуса как оглушительное бесперебойное жужжание, в котором тонули любые чужие мысли.
Элиот посмотрел на исходящий паром чайник, на яркие дольки апельсина, лежавшие на блюдце. Поджал губы.
Юмусу ничего не стоило бы узнать все самому. Заданный им вопрос спровоцировал мысли, запрятанная в глубинах памяти информация всплыла на поверхность — только протяни сачок и собери ее. Юмус этого делать не стал, наоборот, принялся мысленно повторять нудную поэму на жилкарнийском. Этот язык давался ему труднее паомского или других, и мысли на нем не оставляли сил на подслушивание окружающих.
— Только до здания Офицерата, — Элиот сдался. — Паома пришлет самолет и сопровождающих, встреча будет на высшем уровне, так что просто состыковаться в аэропорту не получится.
— Подожди, — Юмус подался вперед, забыв все языки на свете. — Я полечу один? С паомцами?
— Таковы их условия, — Элиот пожал плечами. — Они осведомлены о твоих… О тебе, в общем, но все равно настаивают.
Зародившаяся было надежда угасла. Похоже, лететь ему все-таки предстояло в “гробу”. И как знать, может, его собственный покажется раем по сравнению с тем, куда паомцы собираются запихать особо опасного мозгоправа.