— А утверждение Политбюро… — хотел напомнить Андрей Михайлович,
но Брежнев отмахнулся.
— Соберем сейчас же срочное заседание. Вопросов будет много, и
не только из-за назначений. Готовьте документы на подпись. Не
думаю, что Политбюро будет против.
Первым в кабинете генсека появился Устинов. Министр обороны шел
уверенной походкой, чуть ли не чеканя шаг.
— Леонид Ильич, вижу вы в добром здравии, — сказал он с
облегчением в голосе. — Я оставался закончить похороны. Александр
Яковлевич помог сохранить порядок и людей успокоить, — поблагодарил
он Рябенко. — Похоронили с воинскими почестями, как полагается.
Могу с уверенностью доложить, что в Москве сейчас все спокойно.
Никаких беспорядков нет, хотя работа милиции на всякий случай идет
в усиленном режиме. По стране в целом никаких ЧП тоже не
зарегистрировано. Думаю, чрезвычайное положение вводить не
придется, но необходимые меры безопасности приняты.
Вошел Удилов. Следом за Вадимом Николаевичем подтянулись Цвигун
и Цинев.
Семен Кузьмич Цвигун морщился от боли. Видимо, здоровье совсем
сдает, опять будет операция. Его уже один раз прооперировали в
семьдесят первом году, когда нашли рак легких. Операция прошла
успешно, но периодически случались рецидивы. Я смотрел на него и
думал: сколько их осталось, таких вот, хоть и больных насквозь, но
волевых и несгибаемых? Тех, что не мыслят своей жизни без борьбы.
Не слишком кстати вспомнилось, что автором афоризма: «Бдительность
— наше оружие» являлся именно генерал Цвигун.
Один за другим входили члены Политбюро. Кандидатов в члены не
пригласили, только Борис Николаевич Пономарев присутствовал. Также
не было Кунаева, которому из Алма-Аты быстро не прилететь. А
Кириленко болел, давно не появлялся на людях.
Сказать, что члены Политбюро находились в шоке — это не сказать
ничего. Обычно солидные, представительные люди сейчас показали себя
теми, кем являлись на самом деле — пожилыми, обремененными
болезнями, растерянными. Одни жестикулировали, обсуждая
случившееся, другие — как, например, Пельше — не произносили ни
слова, только подавленно вздыхали.
Энергично включились в работу Политбюро лишь Устинов и Черненко.
Черненко вставал, подходил к Леониду Ильичу с бумагами, что-то ему
шептал. Но через пять минут ему становилось плохо и он присаживался
на стул, вытирая носовым платком обильно выступивший на лбу
пот.