Черная дрема без сновидений быстро окутала разум, и я погрузился
в целебный сон. Часть моего духа по-прежнему следила за
обстановкой, а другая спешно латала энергетические каналы и очищала
органы и кровь от шлаков.
Проснулся уже от стука в дверь. Солнечный луч, пробившийся
сквозь щель в шторах, впился в глаза, словно насмехаясь: «Встань,
актёр. Твой спектакль начинается». Похороны. Коронация. Игра в
покорного марионетку. Всё по плану.
- Ждите! Я скоро выйду! - властно сказал я и, потянувшись,
сбросил шелковое покрывало - оно упало на пол, сверкнув, как лужа
ртути. Ноги уже не дрожали. Регенерация завершила работу, но под
кожей остался холодный след, будто кто-то выжег нервные окончания.
В зеркале на меня смотрел все тот же бледный юноша с рыжими
волосами, но теперь в его янтарных глазах горели два уголька - моя
воля, моя насмешка над смертью.
- Выбирай наряд, - мысленно бросил я Николаю, распахивая
гардероб с такой силой, что нечаянно сорвал дверцу с петли. Внутри
висели камзолы: алые, как свежая рана, изумрудные -
ядовито-зеленые, серебристые, словно чешуя рыбы. Все - кричащие,
глупые, словно наряд шута. Лишь в углу, прикрытый траурным крепом,
прятался черный. Серебряные нити выплясывали на нём спирали -
символ вечности, которую Соболевы так и не обрели.
«Этот. Отец подарил его мне в день совершеннолетия. Сказал:
«Носи, когда будешь хоронить врагов»... - голос Николая задрожал,
словно струна перед разрывом. - Надел только раз. На похороны
дяди...»
Я снял камзол с вешалки. Ткань скользнула по пальцам - тяжелая,
как кольчуга, холодная, как сама смерть. Серебряные узоры мерцали в
полумраке, напоминая звёзды над полем боя.
- Идеально. Жаль, ты слегка растолстел с тех времен. Но, думаю,
знать оценит твой вкус, - проворчал я, втискиваясь в узкие рукава.
Тело Николая сопротивлялось - мышцы дрожали, будто вспоминали, как
камзол давил на плечи в тот день, когда гроб с дядей опускали в
землю.
«Сам ты... жирный!» - зашипел принц, но я уже застегивал
последнюю пуговицу. Её жемчужная поверхность была исцарапана -
словно кто-то пытался сорвать в порыве ярости.
В дверь постучали снова - три резких удара, как саблей по
щиту.
- Ваше высочество! Церемония начинается! - голос лакея прозвучал
так, будто мужчина давился собственным языком.