— А что должно было случиться, по-твоему? — уточнил Тенгиз, устраиваясь удобнее на обтянутой черной коже мебели.
— У вас-то? Да что угодно. Кабинет цел?
— И кабинет, и все окружающие. Мы просто поговорили, и она ушла.
Уже пятнадцать минут назад как…
— Просто поговорили… — повторил за ним друг, смакуя. — Слышь, брат, ты мне-то не заливай. Поговорили они просто, — фыркнул недоверчиво. — Когда вы научитесь просто говорить, это будете уже не вы. Так что?
— Тебе никто никогда не говорил, что ты хуже баб-сплетниц?
— Может, и говорили, не помню. Так что? — беззаботно отозвался Арсений.
Тенгиз как наяву увидел, как тот пожимает плечами, и улыбнулся.
— Да живы все. Разве что двери досталось, когда твоя сестра со всей дури дважды хлопнула ею перед уходом.
— И все?
Разочарованию собеседника не было предела.
— А я уж на племянников в ближайшем будущем понадеялся, — показательно расстроенно вздохнул следом.
И вновь Тенгиз улыбнулся.
— Сень, ты вообще помнишь, что я женюсь в скором времени? — напомнил другу. — Какие дети?
Сказал тот, кто еще несколько минут назад готов был трахнуть бывшую там же, где стоял.
“Браво, Тенгиз, ты просто охрененный жених! Не зря Валентина назвала тебя скотом. Ты он и есть”.
— Не, вообще с такой невестой я бы тоже прежде десять раз подумал, а стоит ли бывшая того, чтобы к ней возвращаться, — по-своему поддержал его Арсений.
Тенгиз на это только глаза закатил.
— Моя бывшая — твоя сестра.
— Именно поэтому и говорю: думай лучше. Че, я свою систер не знаю, что ли? Душу вывернет и на хрен пошлет. Самолично учил.
— Так вот кого надо винить в том, что мы расстались, — протянул Тенгиз с усмешкой.
— Вот только не надо на меня свои проблемы переносить, — тут же пошел в отказ друг. — Ладно, живой, все хорошо и отлично. А то я домой пришел, Вальки до сих пор нет, вот и решил узнать, как у вас там дела.
— Нормально все. Втащила мне пощечину и свалила. Все, как обычно, — признался, прикрыв глаза, заново переживая озвученный момент.
На этот раз ответом Тенгизу стал громкий смех, а затем сброшенный вызов. Он бы и сам с удовольствием посмеялся, да только смешно не было. Наоборот, с каждым уходящим мгновением, что он сидел в кресле, на душе становилось только муторней. Эйфория от встречи с Валентинкой улеглась, и ее место спешила занять верная апатия. Нет, это невыносимо!