Тот, насколько я понял, не собирался этого делать, но в конце концов сдался. Счел, что хотя бы у одного пацана должна быть мать.
Отдал Олега.
Они уехали и ни я, ни отец не знали о том, то с ними и как много, много лет. Отец не дожил – его не стало три года назад. И не узнал, что в богатстве и радости Олег с матерью прожили не очень долго. Отчим разорился. Запил. Запила и она с ним на пару. А Олег опустился – игры, запрещенные препараты.
Только в одном ему повезло – успел жениться и заделать ребенка. Который так необходим мне.
И как только я пропустил, что мой брат-близнец стал отцом для двоих малышей?
Да уж, как причудливо тасуется колода…
Достаю сигарету и провожу ею под носом. Хочется тут же прикурить, втянуть в себя сладковато-въедливый дым, но держу себя в руках. Моя воля - титановая, я, как никто другой, могу удержаться от соблазна. Конечно, столько лет тренировок…
Вижу, как к нужному мне подъезду подходят две женщины. Тетки из опеки, это сразу чувствуется. У них этакий высокомерный вид, будто им кто-то что-то должен, немного стиснутые губы, будто хотят удержаться от язвительного замечания и раздутые ноздри.
Я приоткрываю машину, сигналю. Они нервно оборачиваются, будто ждали какого-то сигнала. Мы идем навстречу друг другу и встаем на пешеходном переходе.
— Здравствуйте, Кирилл Сергеевич, — по-мышиному заискивающе смотрит на меня та, что постарше. — Мы на осмотр жилищных условий к Кац. Но…жалоб на нее не поступало, в поликлинике отзыв педиатра хороший, детки содержатся в нормальных условиях.
Киваю.
— Сергей Васильевич предупредил, что нужно будет доработать карту осмотра квартиры, однако это против правил, мы так никогда не делаем…
Вдыхаю воздух полной грудью.
— Значит, так. Сейчас вы возьмете свои бумажки, и напишете в них, что условия для жизни детей - ужасающие. Кормить их нечем, мать пьет. Может быть, и бьет детей. Если нужны заявления от соседей, я это сейчас организую.
— Нет, нет, — округляют они глаза. — Этого совсем не нужно.
— И я иду с вами.
Они переглядываются, самая активная набирает в грудь воздуха, чтобы возразить, но я уже иду вперед, и они повинуются, идут за мной, как за самым сильным в стае. Этому чувству сложно противостоять, нереально противиться.
Возле двери опека все же вспоминают, что они не просто так сюда пришли. Снова надевают на лица свое пренебрежительное отношение ко всему миру.