Нужно было действовать быстро. Я, пошатнувшись, встала с больничной койки. На меня надели какую-то потрепанную пижаму. Вернее, больничную робу, доходящую до икр. Одежды, в которой меня привезли, нигде не было видно. Я заглянула в тумбочку. Скривившись от боли, я наклонилась и вынула оттуда часы, золотые серьги и паспорт. Открыв его, я чуть ли не заплакала от радости. Мой собственный паспорт. Какая оплошность с его стороны, положить паспорт здесь. Брать часы и серьги я не хотела, но понимала, что оставлять их здесь будет глупо: и то, и то стоило хороших денег, а деньги мне будут нужны.
Одежду я так и не нашла. Бежать из больницы в тонкой робе, когда за окном конец сентября? Да меня остановит же первый сердобольный прохожий и сдаст в полицию или в психушку.
Ничего не оставалось, как выйти в коридор и заглянуть на медсестринский пост. Может, хоть там я найду одежду?
Я осторожно открыла дверь и выглянула. Она предательски скрипнула. Я замерла, прислушиваясь. Стопы занемели от холода, но мне было все равно: лишь бы ускользнуть.
И снова мне повезло. Дверь палаты напротив была приоткрыта, и в неё попадал свет от потолочной лампы в коридоре. Я тут же заметила одежду, аккуратно сложенную на стуле. Оставалось только надеяться, что больная, которая обитала в этой палате, спала крепко.
Прикусив губу, чтобы не закричать от боли в рёбрах, которая выбивала из меня дух при каждом шаге, я скользнула в палату. Бросив взгляд на кровати, я увидела, что, как и в моей палате, занята была только одна. На ней, отвернувшись к стене, спала какая-то женщина. Не теряя времени даром, я схватила одежду со стула. На его спинке висела сумка. Я поколебалась, но все же заглянула внутрь. В кошельке оказалось несколько пятитысячных купюр, пара бумажек по тысяче и несколько пятисоток. Совесть не позволила мне взять все. Может, у этой женщины тоже не было других денег? Я взяла одну пятитысячную банкноту, две тысячных и выгребла кое-что из мелких купюр. Закрыв кошелёк, я, поколебавшись, все же открыла его снова и вытащила ещё одну пятитысячную. Свой поступок я оправдывала тем, что у женщины все равно осталась приличная сумма. Гораздо больше той, что взяла я. «Вот ты и воровка, Тая», — горько подумала я.
Все, хватит! Нюни буду распускать потом! Я тихонечко пробралась к двери и вдруг заметила в углу пару ботинок. Нет, мне и правда везло сегодня. В кои-то веки бог был на моей стороне.