Бархатный футляр так и манил. Конечно, еще тогда, в монастыре, Луиза не удержалась от любопытства и заглянула внутрь. Украдкой, будто ее могли застать на месте преступления. Сердце замерло, когда щелкнул крошечный замочек, и взгляду предстало ослепительное содержимое небольшого продолговатого футляра — элегантная брошь. Каплевидная жемчужина на голубой атласной ленте, завязанной бантом. От восхищения вздох застрял в горле — Луиза никогда не видела подобной красоты. Верх вкуса и изящества! И теперь по несколько раз на дню она тайком от всех примеряла и любовалась в своей комнатушке.
Сейчас закатный луч бил в оконце, и жемчужина горела золотисто-розовым. Луиза держала маленькое ручное зеркальце, подставлялась под свет, не в силах оторвать взгляд от мягкого перламутрового блеска и переливов лучшего атласа. Даже ее коричневое суконное платье, украшенное на вороте этой великолепной брошью, преобразилось почти до неузнаваемости. Перестало быть убогим и унылым. И сразу глаза казались ярче, кожа — белее, шея — изящнее. И сама она будто приобретала какой-то вес, становясь кем-то другим, кем-то значимым. Ей так хотелось быть похожей на мадам де Ларош-Гийон…
Скрип двери заставил Луизу вздрогнуть, и она едва не выронила драгоценность. Цепко зажала в кулаке и только потом опомнилась, что великолепный голубой бант теперь смят. Она порывисто повернулась и увидела сестру Франсуазу. Та была младше на полтора года, и самой противной из девочек, самой завистливой. Вечно высматривала и вынюхивала, чтобы всем разболтать.
Франсуаза поджала губы, прищурилась. Ее лицо стало острым и крысиным. Она была бы очень милой, если бы не эта вечная гримаса.
— Что это у тебя? Откуда?
Луиза инстинктивно убрала руку за спину:
— Ничего. Уходи отсюда, я тебя не звала.
Вместо того, чтобы выполнить просьбу, сестра шагнула в комнату:
— А ну, покажи! В руке — я все видела!
Луиза подняла голову:
— Видела — и видела. Это не про твою честь.
Франсуаза нагло вошла, прикрыла за собой дверь:
— Уже зазналась, сестрица? Воображаешь себя придворной дамой? — Она натянула гадкую улыбку: — Ну, воображай, сколько влезет. А на деле станешь выносить за своей мадам ночные горшки — большего тебе не доверят. И я первая посмеюсь, когда ты вернешься, поджав хвост!
Луиза чувствовала, как внутри закипает: