На заре в дверь протиснулась Нинон с кувшином теплой воды и сытным завтраком. Помогла одеться. Когда служанка вышла, постучалась тетушка Аделаида. Окинула Луизу сосредоточенным взглядом:
— Хорошо, ты уже готова. Все собираются во дворе.
Луиза лишь кивнула. Сглатывая подступающий к горлу ком, кинулась на шею, крепко обняла:
— Тетушка! Все равно боязно!
Та обняла в ответ:
— Новое — всегда боязно. Потому что не знакомо. — Она усадила Луизу на кровать, опустилась рядом: — Голубка, пообещай мне — что ты вернешься в родной дом, если там тебе будет плохо.
Луиза промолчала, лишь снова кивнула. Как бы давала обещание и одновременно не давала. И тут же перед глазами всплыло крысиное личико Франсуазы, которая говорила, что Луиза вернется, поджав хвост. И эта гадость про ночной горшок…
Кажется, тетушка сердцем чувствовала эти мысли, хоть и не слышала. Привычно обняла и сидела, покачивалась, будто баюкала:
— Всегда помни, что у тебя есть дом, твоя семья. Что бы ни говорил отец. Он — мужчина, он боится показаться мягкосердечным. К тому же, ты прекрасно знаешь его упрямство. Будет страдать, но ни за что не признается. — Аделаида вдруг отстранилась, заглянула в лицо Луизы: — И ведь ты — тоже. Одной вы с ним упертой породы!
Луиза невольно улыбнулась, понимая, насколько та права. И в то же время искренне недоумевала, каким чудом Аделаида оказалась совершенной противоположностью брату. На глазах тетушки проступили слезы. Она нервно смахнула их, стараясь держаться:
— И не забывай, что ты благородной крови. Ты — де Монсо. Это древнее и честное имя. Я знаю, в столице полно выскочек, вчерашних буржуа, купивших дворянство. Как бы ни были они богаты — твое имя стоит дороже. Неси его с гордостью и не склоняй головы. — Аделаида порывисто расцеловала Луизу в обе щеки, отстранилась. — И береги свою честь, голубка, богом заклинаю. Честь и доброе имя — это все, что у тебя есть. И красота здесь, скорее, зло, чем благо. В столице много соблазнов и много подлецов. — Она вздохнула: — Я видела, как ты меняешься, стоит только заговорить о герцоге де Вилларе. Ты им очарована. Одна надежда — уповать на Господа и на то, что этот вельможа не окажется бесчестным человеком.
Луиза порывисто опустила голову, чувствуя, как щеки нестерпимо запекло. Стало стыдно до звона в ушах. Она даже не подозревала, что это так заметно. Аделаида лишь грустно вздохнула: