Луиза поежилась в кровати, прижалась к широкой теплой трубе дымохода, грея озябшие пальцы. Ночи еще были по-весеннему холодными, выстуженные за зиму замковые камни превращали комнаты в ледник. Но здесь, в крошечной клетушке над кухней, даже зимой было неплохо. Огромную кухонную печь растапливали рано утром, к полудню угли догорали, но накопленного тепла вполне хватало на день. И эта маленькая комнатка давала уединение, которое Луиза так ценила. Отец не одобрял — не по чину дочери барона было ютиться в каморке прислуги. Но протопить много комнат средства никак не позволяли. Ночевать вместе с сестрами в одной кровати и до драки делить одно одеяло на всех Луизе совершенно не хотелось. Особенно с противной Франсуазой. И в одиночестве можно было читать перед узким оконцем до самой ночи.
Дверь со скрипом приоткрылась, и показалась тетушка, зябко кутаясь в шерстяную шаль:
— Доброе утро, голубка. Как спалось?
Этот визит уже сам по себе не мог служить добрым знаком. Обычно будила Нинон, дочь кухарки, служившая горничной.
Луиза села на постели, поплотнее закуталась в одеяло. Не столько согреться, сколько спрятаться.
— Что-то стряслось, тетушка?
Аделаида опустилась на кровать. Молчала. Нагнулась, прижала к теплой трубе дымохода ладони. Посидела с минуту, вновь спрятала руки в шаль. И взгляд отвела.
— Отец зовет. Велел разбудить.
Ответ не сулил ничего хорошего. Значит, отец не остыл. Луиза покачала головой:
— Не передумал?
Тетушка вздохнула:
— Конечно, нет. Ни на крупицу не переменился. А ты, голубка? Не передумала?
Луиза даже фыркнула:
— Разумеется, нет! И не передумаю.
Аделаида помолчала какое-то время, вновь вздохнула, нервно поджав губы:
— Вижу, на что надеешься, — она не одобряла, но ясно понимала, что уговоры сейчас не имели никакого смысла. — Снова намерилась переупрямить. Но, думается мне, на этот раз никак не выйдет.
— Почему?
— Вопрос больно серьезен. Тут не до шуток. Да и после полудня мэтр Бурделье за ответом придет.
При упоминании этого отвратительного имени Луизу передернуло, и вдоль позвоночника прокатила морозная волна. Не от холода — от отвращения. Она сцепила зубы:
— Ни за что. Ни за что, слышите! Пусть хоть убивает!
Аделаида поспешно перекрестилась:
— Да Господь с тобой, глупая!
Луиза упрямо задрала подбородок:
— Отец отступится, вот увидите. У меня… предчувствие.