Смыла в душе ночные ласки Марата, а потом долго разглядывала себя в зеркале. Мне казалось, что я должна была сегодня выглядеть по-другому.
Но нет.
Словно ничего и не произошло…
Высушив волосы, немного зависла, выбирая, в чём выйти к завтраку и сама же над собой посмеялась: вот что изменилось. До сегодняшнего дня я любила наряжаться, но делала это для собственного удовольствия. А сегодня мне хотелось быть красивой для него.
Выбрала нежно-розовое платье – знала, что оно мне идёт.
Нонна и Марат завтракали сырниками и мирно беседовали. При моём появлении Марат поперхнулся чаем, и я удовлетворённо отметила, что смогла произвести на него впечатление.
– Доброе утро! – пожелала я им. – Нонна, а для меня сырники остались?
– Доброе утро! – хором ответили они мне.
– Конечно, остались. Я же для всех готовила, – откликнулась Нонна вставая. – Какая ты сегодня красивая, Илона! Вот что значит хорошо выспаться, – проговорила она, наливая чай.
Я поймала многозначительный взгляд Марата, и вспыхнув, отошла к окну, чтобы взять себя в руки. Я не совсем себе представляла, как теперь с ним общаться, после всего, что между нами произошло.
12. Глава 11. Сейчас.
– Илона? Вот ты где! Что же ты меня не позвала, договаривались же, что вместе прогуляемся, – я вздрогнула, услышав голос мужа, неохотно прерывая поток воспоминаний. – Ну вот! Опять двадцать пять… – развёл он руками, подойдя ближе. – У тебя опять глаза на мокром месте. Илона, нельзя так убиваться, подумай о себе… Ты лекарство успокоительное принимала сегодня? – озабоченно он посмотрел на меня.
– Не принимала и не собираюсь принимать. Хватит из меня идиотку делать, Андрей, – я еле сдерживала себя, чтобы не вывалить на него все свои выводы. Но мне необходимо было сначала решить вопросы со вступлением в наследство. Что-то мне подсказывало, что не стоит открыто сейчас показывать, что я знаю о его связи с Беллой.
– Никто не делает из тебя идиотку. Что ты такое говоришь? Я просто не хочу, чтобы моя жена в психушке оказалась, – он взял меня за подбородок и заглянул в глаза. В его открытом взгляде читалось такое участие и сочувствие, что я засомневалась в своих выводах.
"А вдруг всему есть другое объяснение, а мои воспоминания не что иное, как бред? Реакция на стресс? Ведь невозможно, чтобы человек мог так искусно лгать…", – терзалась сомнениями я.