Мы остаёмся втроём. Златовласка мучает меня ещё часа два, у меня получается довольно паршиво. Все мысли заняты Иваром. Я думаю, как бы поскорее свалить отсюда и наведаться в эту «Гусеницу», о которой говорил Альберт.
Когда наконец орчиха меня отпускает, я позволяю Лютику ещё немного посидеть со Златовлаской, а сама думаю забрать свои ножи.
Чем ближе покои Эйнара, тем тревожнее и волнительнее колет в груди. Я понимаю, что сталкиваться с ним один на один довольно рискованно, вдруг он снова решит выкинуть что-нибудь, но без ножей я чувствую себя совсем беззащитной.
Проходя мимо кабинета ректора, я сталкиваюсь с рааном Вайлом. Он даже замирает при виде меня. Я понимаю, что в его взгляде что-то изменилось. Я приветливо улыбаюсь, он лишь спустя несколько мгновений отвечает мне рассеянной улыбкой.
– Лия, – взгляд ректора академии скользит по мне будто бы он видит меня впервые. – Прошу, зайди в мой кабинет. Это по поводу твоего мужа, генерала Джакара.
Я будто натыкаюсь на бетонную стену. Сердце заходится в бешенном ритме.
Эйнар рассказал ему. Было бы глупо думать, что проклятый дракон будет молчать.
Я закусываю губу и киваю, подбирая слова извинения. Раан Вайл был добр со мной, а я же теперь в его глазах последняя лгунья и притворщица. Опускаю голову и вхожу в кабинет.
– Лия, как твои дела? – улыбается Руби. – Хочешь лимонада после тренировки?
На самом деле пить хочется жутко, поэтому я соглашаюсь.
– Жду через минуту, – кивает на свой кабинет ректор, и уходит к себе, затворяя дверь.
Помощница наливает в стакан жёлтую вкусную жидкость и протягивает мне. На секунду наши пальцы соприкасаются, и глаза Руби затягивает фиолетовой пеленой. От неожиданности я дёргаюсь, чтобы отступить назад, стакан падает на пол, звонко разбиваясь, лимонад попадает мне на штаны. Но я всё не могу оторвать взгляда от глаз девушки. Последний раз я видела подобное у сестры.
В Шердании женщинам редко достаётся магический дар. Это одновременно и благословение, и проклятье. Благословение – потому что магички очень ценятся, их дар зачастую намного сильнее, чем у мужчин. А проклятье же, потому что они не могут иметь детей. Совсем.
Моя сестра многое потеряла, когда в восемнадцать у неё открылся дар: наречённого, которому нужны были наследники, а их она дать не могла, и родину, как и я. Шерданийский король призвал её в столицу почти полтора года назад, отдал в жёны своему приближённому придворному, вдовцу с ребёнком.