А, может,
просто не позавтракал, и ему было нечем.
Его я
тоже выкинул в двери.
- Старик
Оуян, ты в порядке? – спросил я у приятеля.
- Бывало
и хуже, - кровь из носа у него все никак не останавливалась и
капала с подбородка.
- Я
разберусь. Тетка Шу, не стой столбом, помоги ему! – скомандовал я
ей, и в это время два негодяя полезли обратно. Они жаждали
немедленного реванша, но я схватил с пола Оуянов костыль, и насадил
на костыль их обоих, а потом костыль сломался, потому что чертовы
культиваторы слишком прочные.
- Что у
вас там происходит? – раздался мелодичный девичий голосок
снаружи.
-
Аоуууэээ!!! – сообщил ей один из вторженцев. Ранее познав технику
Безжалостного Костыля, он хотел что-то заорать, но я не дал, ведь у
меня была еще швабра тетки Шу, и я вставил ему торец рукояти в
пасть, и забор у него стал после этого кривоват и кое-где с
прорехами.
Я
выскочил наружу, дабы не допустить дальнейшего разрушения дома
старого Цзи, и тут же получил болючий пинок в тощее брюхо, со
словами:
- Это
тебе за брата Фаня, ублюдок!
Но
благодаря ежедневной практике техники Каменные Кости, мои кишки не
вывалились в мотню, что, несомненно, произошло бы, не будь я
практиком, и я ловко отмахнулся от злостной девки шваброй. С
божественной грацией черноволосая красотка, с тонкими чертами лица,
от падающей швабры голову убрала, а вот то, что много лет назад
было тряпкой, попало куда надо.
Десятилетия назад оно было шторой. А, может быть,
платьем. А, может быть, девичьим платком. Или простыней. Но годы
шли, и оно стало тряпкой. А потом, впитав всю грязь и запахи улицы
и продуктовой лавки, стало тем, что слякотно облепило башку злобной
красавицы. Она вцепилась в швабру, а я резко крутанулся вокруг
себя, и выпустил древко из рук. Плавными и исполненными небесного
изящества, такого, какое невозможно приобрести никакими
тренировками, а возможно лишь получить по воле богов, были ее шаги,
когда дева со шваброй, словно лебедь, плывущий по глади спокойного
озера, просеменила вдаль, до самой сточной канавы, и грациозно в
нее провалилась.
- Техника
Секущей Ладони!!! – проревел сбоку чей-то голос, и я едва успел
пригнуться. Ладонь молодого мастера, что крепостью тела смог
превозмочь и косяк, и костыль, окутанная едва заметным голубоватым
сиянием, промелькнула вблизи от моей башки. Ни камень, ни железо,
ни золото, ни нефрит не устояли бы перед этой Секущей Ладонью, чья
острота позволила бы рассечь и волос.