– Наткнулись на Морского Охотника. Есть горючее? Нужно помянуть товарища, – лицемерно вздохнув, я запустил руку в мешок и невозмутимо извлек из него за волосы голову Ваньки. Вложил в дрожащие руки побелевшего локомотивщика свою чудовищную ношу, грубо рявкнул: – И никаких вопросов! Передайте его по приезду родным, пусть похоронят, как положено.
Палыч, бледный как смерть, передал голову чумазому механику. Возмущенно посмотрел на Антона, ища у него поддержки, но тот лишь безразлично пожал плечами и терпеливо объяснил:
– Ты его видишь от силы раз в месяц, а я постоянно. Ты что, Алешина не знаешь?
– Вот черт! Это же Ванька Мокрецов! – заголосили у меня за спиной сбежавшиеся люди.
– Кто его порешил?
– Говорят, Морской Охотник…
– Отмучился, бедолага. Господи, спаси его душу и позаботься о нем в царствии твоем.
Услышав последний возглас, я лишь криво улыбнулся. Богу не было никакого дела до наших бед и страданий, потому что его вообще ничего не волновало. В моих глазах он был большим неудачником, ведь случись что хорошее – его воля, а если что плохое – неисповедимы пути.
– Я скоро вернусь, – таинственно пообещал Антон и вышел из тесной каморки, которую нам выделил Палыч до конца пути. Вскоре напарник вернулся обратно заметно повеселевший, с полупустым бутылем самогонки и окороком. Физиономия Антона лучилась от счастья.
Я неодобрительно покачал головой, но от халявы отказываться не стал:
– И как ты переносишь столько алкоголя? Только и делаешь, что пьешь и пьешь…
– А он у меня в крови! – Антон ухмыльнулся и зубами выдернул деревянную пробку.
Мы выпили по паре стаканов, быстро прикончили мясо и прямо в одежде завалились каждый на свою койку. Усталость и нервное напряжение последних часов выжали все силы, и я был рад небольшой передышке в относительно безопасном месте. Лежа на жесткой койке с закрытыми глазами, я пытался уснуть, но спасительное забытье как назло не приходило. Слишком много мыслей вертелось в уме. Почему я не помню своего прошлого до того момента, как попал в боевую часть, а потом угодил в плен к японцам? Мысли постепенно снова вернули меня на остров, ставший моим личным адом. Тяжелые воспоминания терзали душу.
Бронепоезда и вооруженные до зубов бронированные путевые машины были единственным безопасным видом транспорта, не считая вертолетов. Топография острова сложная – леса, высокие холмы, много вулканических гейзеров и безжизненная почва вдоль побережья, на которой давно ничего не росло. На северной оконечности находилось первое крупное поселение с населением примерно в шесть сотен человек, а в другом поселении под названием Южный – примерно в три раза больше. Связывала их только старая ветка железной дороги да, пожалуй, военная база в центре острова, построенная еще японцами. Взлетно-посадочная полоса могла принимать большие и малые транспорты военной авиации, только давно к нам никто не прилетал с континента. Последний турбовинтовой транспорт ВВС Дальневосточного военного округа прилетал из Приморского края лет пять назад с грузом оружия и медикаментов. С той поры мы были в полной изоляции и ничего не слышали про другие поселения. Даже вездесущие рыболовецкие траулеры из Японии к нам больше не плавали. Многие из нас полагали, что японские острова давным-давно обезлюдели, и там никто кроме некроморфов не живет.