Операцию заканчиваю через сорок минут. Анестезиолог Володя показывает мне соединённые кружочком большой и указательный пальцы – всё ОК! Смотрю на Добрынина, который никак не комментировал мои действия. Он равнодушно кивает, разворачивается и выходит из операционной. Не то чтобы я чего-то ожидала… но мог хоть слово сказать! Хотя чего это я… Передёргиваю плечами – хоть и натренировала выдержку, всё равно немного обидно.
После операции, размывшись, сразу иду писать протокол. Я и раньше не затягивала с этим, а за последние три месяца сделала своей привычкой – чтобы Добрынин ни к чему даже подкопаться не мог.
– Аннушка, любовь моя! – подкатывает ко мне сбоку Володя. – Когда ты уже согласишься со мной поужинать, а?
– Так пойдём, поужинаем, столовка работает ещё, – смотрю на часы, – Вов, вообще-то время обеденное.
– Эх ты, – машет на меня рукой Володя.
– А-а, ты о том ужине, который с перспективой перейти в горизонтальную плоскость? – ехидно тяну, скидывая со своего плеча ладонь анестезиолога. – И не надейся, Вов! Моё имя ты в свою бальную книжечку не запишешь!
– Очередной отказ, – прижимает к груди руки этот паяц. – И как я жив до сих пор?
– Вон, Верочку пригласи на ужин, она точно пойдёт, – открываю дверь ординаторской.
– Она – не ты! Да и потом, она сохнет по нашему… Эх! – я бью локтем Володе в живот, чтобы он успел заткнуться – в ординаторской обнаруживается сердитый Добрынин.
– Анна Николаевна, где вы ходите?
Ну, началось… может, он уже что-нибудь новое придумает?
– Идёмте! – Добрынин резко проходит мимо меня.
– Куда? – да, очень умный вопрос.
– Вы ведь ещё не заполнили протокол операции? – останавливается и вперяется в меня взглядом тёмных глаз.
– Сейчас сяду заполнять, – пожимаю плечами.
– Ну вот и идёмте!
Переглядываемся с Вовкой, он делает недоумённое лицо, а я, сдержав вздох, подхватываю бумаги и иду следом за начальством.
– Садитесь, Анна Николаевна, – Добрынин показывает на стул напротив своего рабочего стола в кабинете – точнее даже, двух столов, расположенных буквой П.
Сажусь, раскладываю документы и поднимаю глаза.
– Что я должна делать?
– Пишите!
– Что писать?
– Протокол, – зав смотрит на меня хмуро.
– Никита Сергеевич, – спрашиваю осторожно, – есть какая-то причина, почему я должна делать это здесь, в вашем кабинете?
– Я перед вами что, отчитываться должен? – Добрынин заводится с пол-оборота, и я, быстро заткнувшись, склоняюсь над бумагами. – Здесь никто вас не будет отвлекать от работы, – вдруг звучит мрачное объяснение.