Моё первое УЗИ, где я могу различить ручки, ножки, голову и тельце в общем месиве тёмных красок. Рассмотреть наличие мужских признаков не получается, но для меня пол совсем неважен. Главное, в моём животе частица Андрея. По крайней мере, я запрещаю себе и кому-либо думать по-другому.
— Дрон всегда хотел сына, — Давид накрывает мою кисть своей и слегка сжимает пальцами. В его голосе проскальзывают хриплые нотки, говорящие о волнение. — И полную семью для него.
Старательно пропуская мимо последнее дополнение, чтобы не разрыдаться при посторонних. Жёсткая кушетка в медицинском кабинете не самое лучшее место для нескончаемых слёз и соплей.
Давид рядом, как и обещал Андрею. Сидит на стуле со слишком прямой спиной и боится пошевелиться. По напряжённому выражению лица можно заподозрить в нём обеспокоенного отца, ожидающего первенца, но и я, и он знаем, что Анжиев просто выполняет клятву, данную Дрону. Подозреваю, все парни в отряде повесят на батю свои долги.
Вчера, после его признания, у меня не было сил пояснять вложенный им в произнесённое смысл, а сегодня я просто боюсь затрагивать такую отвратительную тему. Никогда не любила обстоятельств с двойным дном, предпочитая уточнять глубину перед подготовкой к прыжку.
— Не всегда сбывается желаемое, — выдёргиваю руку и тянусь к бумажным салфеткам, чтобы вытереть мерзкий гель с живота.
Мне неприятно приводить себя в порядок при Анжиеве. Неприятно делить с ним интимный момент знакомства с ребёнком. Неприятно видеть, что узист считает его отцом малыша. Я осознаю силы, вложенные Давидом в мою свободу и в моё пребывание здесь, подозреваю, что ему пришлось поставить на кон свою карьеру и целостность отряда, лишь бы вытащить меня из песков и вернуть домой невредимой, но сократившаяся между нами дистанция пугает и напрягает.
— Иногда желания приходится пересматривать и изменять, — ровно и спокойно кроет мой выпад Давид, терпеливо ожидая, пока я подтяну и упакуюсь в брюки. — Только от нас зависит конечная точка возможного. Нужно просто брать в расчёт обстоятельства.
— Сейчас от меня зависит лишь память. Сколько ещё вот здесь, — похлопываю себя ладонью по груди в области сердца, — я буду хранить наши с Андреем воспоминания.
Анжиев привычно морщится, кивает врачу и открывает дверь, пропуская меня в, кажется, бесконечный коридор. Мы проводим чуть больше часа в стенах клиники — анализы, приём по обходному листу.