Тем временем стало понятно, почему шум напоминал прибой.
За тихим гулом голосов следовали взрывы криков, как будто
там, дальше, проходил митинг и выступающих благодарили
аплодисментами. Вот только казалось, что этот митинг был
кровавым.
Я подошел уже настолько близко, что слышал голос, что-то
кричащий толпе. Стало ясно, что буквально за следующим
поворотом увижу, что же там происходит. Но желания лезть в
эту заваруху у меня не было совершенно.
Подойдя поближе, увидел узкий проулок, перпендикулярно
отходящий от основной улицы. На фасаде дома, расположенном
тут, был небольшой балкончик, позволяющий подняться на
него с земли, а оттуда перебраться на крышу. В этой
бесснежной местности кровли домов делали плоскими, что
позволяло залечь, спрятавшись от любопытных глаз, и
понаблюдать за происходящим.
Залезть на дом оказалось несложно. Подползши к бортику,
опоясавшему крышу, я, сняв панаму, осторожно приподнял
голову. Сказать, что увиденное мне не понравилось, — это
очень сильно преуменьшить впечатление. На площади посреди
людской толпы был возведен самый настоящий эшафот. И на нем
на коленях стояли металюди. Как раз сейчас дюжие мужики
выдернули из них волколака, цветом шерсти похожего на
убитую, которую я видел на дороге, что-то надрывно крича,
уложили на установленную тут же колоду и отрубили ему
голову. Кровью было залито все вокруг эшафота, включая
людей, буквально грудью наваливающихся на него. А один из
палачей, держа отрубленную голову за волосы, что-то дико
проорал и, размахнувшись, бросил ее в толпу. Толпа взвыла в
экстазе. Голова волколака пошла по рукам. Каждый хотел
что-то проорать небесам, потрясая отрубленной частью тела. А
тем временем к месту казни уже тащили следующего.
Но не эта кровавая вакханалия заставила шевелиться
волосы у меня на голове. А то, что на самом краю группы
металюдей были четко видны хорошо знакомые мне фигуры. Егор
Веселов, Стрелкова и еще двое аватаров, парень и девушка,
которых я встречал в лицее, стояли на коленях со связанными
за спиной руками. Избитые, окровавленные, они уже не
сопротивлялись, тупо ожидая конца. Ярость и ненависть, вот
чувства, охватившие меня в тот момент. Я ненавидел этих
фанатиков, я хотел их крови, и только осознание того, что,
напав прямо сейчас, я никого не спасу, удерживало от атаки.
Но ребят следовало вытаскивать, это я решил для себя
четко. Я или спасу их, или сдохну, пытаясь это сделать.
Третьего не дано. Шансов на то, что в последний момент из-за
холма появится кавалерия и всех спасет, не было. Это не
кино, а я не Анка-пулеметчица.