Спасло меня появление помощника дежурного с
патронами. Устроившись на рубеже, я установил винтовку на
сошки и попросил поднять мишени на отметке в триста и
пятьсот метров. Услышал хмык и почувствовал волну легкого
презрения со стороны расположившейся через номер девицы.
Занять другое место не позволяла конфигурация стрельбища,
дистанция в пятьсот метров была доступна только на трех
центральных номерах. Недовольство же валькирии, как я
понял, вызвал мой четырехкратный оптический прицел. Она
стреляла с открытого. Решив ее игнорировать, я отстрелял
первый магазин по ближней мишени. Перезарядился и
отстрелялся опять, теперь уже в дальнюю.
Винтовка гулко хлопала, пули ложились кучно, и я
чувствовал себя прекрасно. Разрушительной способности
оружия оказалось достаточно, чтобы разбить мишени в щепу
уже первыми двумя магазинами. Разрядил оружие, пока
меняли мишени, и поленился вставать, только перевернулся на
спину, подставляя лицо последним редким лучам солнца.
Закрыв глаза, я нежился, когда меня накрыла тень.
Вознесшаяся на высоту своих прекрасных ног юная амазонка,
хмуро глядя на меня, показала на винтовку:
— Тоже под твою силу?
Отвечать не хотелось, поэтому я, угукнув, закрыл глаза.
И так без холодного душа сегодня вряд ли усну. И вообще,
пора тряхануть братьев-гномов, а скорее даже их электрика,
на предмет наличия мест с девицами не очень тяжелого
поведения, где не будет риска подцепить какую-либо
неприятную болезнь. Тень на моей голове пропала, и сама
девушка исчезла со стрельбища. В оставшееся время я
настрелялся до дрожи в руках. Все-таки отдача у оружия
была зверская.
Наступил новый день, и на меня, мирно обедавшего в
столовой, обрушился ураган. Он имел непослушные соломенные
волосы и до омерзения жизнерадостный характер. А еще он был
моим соседом по комнатам.
— Слышал я, ты пнул Гончую под хвост, — практически заорал
он, плюхаясь рядом со мной. — Стрелкова из-за тебя сбежала
из тира.
— Не имею ни малейшего понятия, о ком ты, — со
спокойствием Будды ответил я. В разговоре с Егором я
придерживался правила ни на что не реагировать и ни в чем не
сознаваться. Иначе уже к вечеру весь лицей будет в курсе
того, о чем ты и сам еще не знаешь. Хотя при всей своей
болтливости Веселов был хорошим другом и обратившемуся к
нему за помощью никогда не отказывал.