– Славаа-а-а-а, – умоляла она. – Я сейчас умру, пожалуйста – голос срывался и походил на всхлипывания.
– Сейчас, малыш, сейчас, сейчас тебе будет хорошо. – Белая юбка приподнялась вверх, нежное кружево трусиков скользнуло вниз, Лера схватилась за стенку лифта и выгнулась так, чтобы Славе было удобнее проникнуть туда, где все изнывало.
– А-аа! – всхлипнула Лера, когда Слава резким движением проник в нее сзади. Слава двигался резко, сильно, каждое движение наполняло наслаждением, ранее вымученная пустота теперь стала средоточием всех благ, всех радостей. И ровно в тот момент, когда все внутри начало наполнять горячей жидкостью, Лера почувствовала, что взрывается, что ее тело распадается на маленькие кусочки удовольствия, а сама она растворяется в пространстве, что не будет прежней Леры, и ей было наплевать на это, не в силах выдерживать далее накал, она громко протянула:
– А-аааааа.
Ноги дрожали, организм словно не понимал, какие эмоции он сейчас испытывает и выбрал чисто женскую тактику – плакать. Лера плакала и плакала, а по ногам медленно стекала жидкость.
– Малыш, ты чего?
– Ничего, мне в душ надо.
– Хорошо, мне тоже. Ко мне?
– Да.
– А я вчера фильм закачал, можем посмотреть. – Успокаивающе гладил ее по голове Слава. Преступники любви выдохнули, что на этаже никого не было и дошли до номера 441.
Вечер был божественным. Они смотрели телевизор, пили шампанское, закусывали сыром и апельсинами. На звонки Дани отвечать не хотелось и она отделывалась односложными предложениями, отметила, что не сможет приехать завтра, сделала то, что не делала никогда ранее – обманула мужа, соврав про встречу с подругой и даже «попросив разрешение» задержаться на несколько дней. Стыд, мораль, этические представления о семье – все, что раньше было дорого, значимо стали теперь всего лишь лишенными смысла словами, потому что взамен им уступило ощущение абсолютного счастья, безмятежности, радости. Вся Вселенная словно начала жить по другим законам. Лера, скорее всего, еще тогда не знала, что Вселенная не терпит лжи, а испытания могут быть не только горем, но и радостью и наслаждением, и уж тем более ей было на данный момент плевать, что любое преступление бывает наказуемо. С другой стороны, возможно, в жизни есть такие наслаждения, ради которых можно стерпеть наказание стыдом и виной?