Даниэлю хотелось трогать, сжимать, ласкать, но он не хотел торопить ее. Во время танца он все же просунул ладонь в вырез платья и погладил упругую грудь, а потом через платье еле ощутимо потерся о горошину. Он был готов поклясться, что вырвал у Леры еле слышный стон, о котором давно мечтал. Стараясь не торопить, желая продлить вожделение, он предложил выпить еще по бокалу. Вот что тогда произошло? В какой момент магия исчезла совсем? Почему опять появилось это тупое виноватое выражение лица? Лера перестала отвечать на ласки, перестала ловить взгляд. Даниэль честно пытался разобраться в ситуации.
– Милая, все хорошо?
– Да, ты очень красиво накрыл ужин. Спасибо.
– Это ты красивая.
Даниэль нежно гладил скулы, целовал пальчики с новым маникюром в бледно-розовых тонах. И что он видит в ответ? Опущенная голова и взгляд, молящий, чтобы ее оставили в покое.
– Лера, что с тобой? Тебе не понравился вечер?
– Нет, все прекрасно. Ты умеешь все красиво преподнести.
– Тебе не понравился стейк?
– Ну что ты, говорю же, все хорошо, и получилось очень вкусно.
– Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался?
– Я этого не говорила.
– Так в чем дело, вино не понравилось?
Молчание.
Даниэль чувствует, что говорит уже на повышенных тонах:
– Тебе не понравилось вино, я спрашиваю?
– Да, лучше другое покупать, – еле слышно лепечет Лера.
– А может и секс со мной тебе уже не нравится, поэтому ты прячешься за работу и все, что ни попадя? А теперь, значит, вино виновато? Со Славой лучше в постели??? – голос Даниэля уже не звучит, а гремит. Он рывком поднимается со стула, по пути нечаянно или специально смахивая бутылку со стола. Красивая, белая с бордовыми узорами скатерть заливается красной лужей.
Даниэль уходит курить, психует на себя, свою несдержанность, а когда возвращается видит Леру, которая старательно очищает скатерть от лужи вина, собирает осколки, подметает. Как же в груди жжет горечью из-за своей несдержанности! Он ждет, когда она выкинет осколки, помогает подмести остатки, берет ее руки в свои и говорит:
– Мне не нужно это все. Я виноват, я разбил, я уберу. Мне не нужен обед или ужин из трех блюд, и наглаживать простыни и рубашки я тоже не просил. Мне нужна ты, понимаешь, живая ты, а ты не суррогат, который я сейчас получаю.
Судорожный вздох Леры. Молчание, смирение, которое убивает. Или нет, Лера пытается что-то сказать, удивительно, но ее прорывает, оно говорит быстро, Даниэль еле успевает уловить суть: