— Виноват я перед ней, Ники… Сильно, — шумно выпустив ноздрями воздух, Владимир поднял глаза к потолку. — А она красавица, ты прав. Вон какая стала — глаз не оторвать.
— Блядь, я тебе сейчас что-то другое оторву! Гуляй мимо… Бери кого хочешь. Только ее не трогай, понял? Моя она! Чувствую, что моя, — кулаком Бобров ударил в грудь, там, где стучало его влюбленное сердце. Впервые с ним такое, чтобы поплыл, готов следы ее целовать. Ник, наверное, кончит как подросток, если до нее дотронется. Только лежит здесь и мечтает, когда Ксюша войдет, синевой своих глаз одарит. С маниакальной одержимостью он вдыхал ее запах чистый, пытаясь впитать в себя, запомнить до следующего раза…
Угрюмый взгляд с искрой безумия в темных глазах стал ответом. Кончилась их дружба на этом. Бой за синеглазку будет нешуточный. Дурной и взрывоопасный характер Самарина знали все в команде. Дорогу ему лучше не переходить, закопает… Пробивным Владимир был во всем. Не уступит никому ни грамма, если считает своим.
Сегодня сдвинулись колесики у него внутри, запуская механизм. Так волк, почуяв след добычи, будет идти много миль, сбивая лапы в кровь. Бывшие товарищи смотрели друг на друга в упор, прекрасно осознавая, чем все закончится — останется только один.
— Поосторожней, друг, с обещаниями… А то я могу и обидеться ненароком, — оскалился нападающий.
— Да мне похрен! — выплюнул тот, кто привык принимать удар на себя и отбивать любые атаки.
4. Глава 4
— Ксения Игоревна! — кто-то звал со стороны, но она не отреагировала, отмахнувшись и успев брякнуть:
— Извините, я спешу.
Добежать до своего кабинета и повернуть ключ в замке, отгородившись от остального мира, стало архиважным. Нет, Ксения и раньше понимала, что согласившись два года назад на работу в столичном центре реабилитации спортсменов, у нее была высока вероятность встречи с бывшим… Но все было хорошо. До сегодняшнего дня.
Застонав, она села за стол и, упав на него грудью, обхватила руками голову. Защитные замки и все установки против ее ахиллесовой пяты, по имени Владимир, наработанные за большой срок, трещали по швам. Сердце зашлось тахикардией, впрыскивая в кровь неясное беспокойство и ноющую боль. Залатанные «раны» закровоточили обжигающей пульсацией между ребер.
Опустив одну руку, она, не глядя, отодвинула один ящик стола и нащупала таблетки с успокоительным. Закинула сразу две, глотая на сухую. В горло не шло и пришлось подняться до окна, на подоконнике которого стоял графин с водой. Вдох — выдох. Не пролила ни капли, заполняя стакан. Пила маленькими глоточками, охлаждая вулкан внутри, молчавший до сих пор.