– Как ты мог, Глеб?! Как ты мог так поступить со мной, с нами?! Как. Ты. Мог?!
Мне, наверное, нужно было сначала высказать ему, что я знаю, что его любовница беременна, что я та самая дура, которая привезла его изнемогающую пассию в больницу, что я та самая женщина, которая спасала жизнь их ребенку…
Но…
Я не могу.
Меня хватило лишь на эти несколько слов, и голос предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы.
А Глеб… он просто смотрит в мои глаза и… молчит. Разумеется, мой муж слишком умен и проницателен, всегда таким был, и сейчас… он без слов понимает, что я знаю…
А я почему-то наше утро сегодняшнее вспоминаю. Как готовила ему запеканку, которую, как он однажды признался, любил с самого детского сада, вспоминаю, как крутилась у плиты, и неожиданно меня обнимают сильные руки, прижимают к сильному телу и твердые губы обжигают поцелуем в шею…
– Вкусно пахнет…
– Я сейчас все на стол поставлю, – говорю и улыбаюсь.
– Прости, малыш, важные встречи. Обойдусь без завтрака… Времени в обрез…
Глеб так и ушел, не поев, а моя запеканка подгорела…
Вот и сейчас мне кажется, что я въедливый запах гари чувствую, а может, и гнили, которая сжирает наши отношения, уничтожает мою веру, потому что муж лгал.
Он целовал меня, говорил о том, что занят, а сам… сам заделал ребенка девице модельного вида, продавшейся за его деньги.
Мерзко. Больно. Отвратительно.
И что еще хуже – Глеб молчит. Он не пытается ничего сказать, и речь не о том, чтобы разубедить его. А просто в том, что он даже не говорит, что ему жаль… Не говорит, что сожалеет, не рассказывает о том, что полюбил какую-то женщину.
Рядом с нами усиленно работает медсестра, другая девушка с ресепшена также отложила дела и внимательно наблюдает за нашей перепалкой, а мне кажется, что это я сейчас фильм смотрю, потому что в жизни так не бывает: чтобы мужчина так нагло в глаза лгал, что любит, а сам с женщиной другой спал, чтобы вот так прибежал к своей любовнице по первому крику…
Злость берет верх. Сердце вдребезги. Душа в клочья. И единственное, чего хочу, – это впиться в надменное лицо собственного мужа и расцарапать в кровь, чтобы и ему больно было.
Все жду, что Глеб скажет мне, что виноват, что сожалеет.
Да, черт возьми, хоть слово скажет. Но нет. Ничего не произносит. Зато вместо него говорю с надрывом: