- И Весёлое ваше ничего такое место, нравится мне.
- Серьёзно? Тебе нравится? – я удивлённо посмотрел на него.
– Хочешь верь, хочешь нет, а действительно нравится. Тут как-то…
по-настоящему, что ли. Без фальши, без тупых столичных понтов. И
мне импонирует, что у тебя есть какие-то принципы, стандарты, и ты
их не выбрасываешь на помойку при первом удобном случае, как
некоторые… кхм… личности, которых я знавал.
– Если бы ты только знал, Фома, какие у меня тут «принципы»
бывают, и как легко они иногда гнутся под давлением обстоятельств,
– криво усмехнулся я.
– Да ладно тебе, не прибедняйся, не всё так плохо. Старуха
Агата, конечно, та ещё заноза в заднице, каких поискать, но ты
прав, нельзя её принуждать, это не по-людски. И чтобы ты знал, я
тут решил взять под своё крыло её единственную живую родственницу,
племянницу, буду обучать её премудростям магии. Из неё выйдет толк,
я чую. Потенциал есть.
– С чего это вдруг такая щедрость? Ты же обычно за бесплатно и
пальцем не пошевелишь.
- Ну это же сразу +100 к репутации деревни! – Фома подмигнул, и
его глаз скрылся в морщинах. – Ну и, само собой, если ты внедришь
аристократию как явление, магические дела пойдут в гору. Как всем
известно, из аристократов получаются лучшие маги. Это ж классика
жизни, аксиома, не требующая доказательств.
– Да неужели? И почему это?
– А им не надо в поле вкалывать от зари до зари, спину гнуть,
как простым смертным. Могут себе позволить заниматься всякими там
высокими материями, работой для избранных, так сказать, – пояснил
Фома с видом знатока, рассуждающего о сортах элитного алкоголя. –
Ну разве не прелесть? Чистый профит! Появится аристократия - меньше
конкуренции для нас, истинных талантов.
С этими словами Фома, пошатываясь и спотыкаясь на ровном месте,
как заправский алкаш после недельного запоя, вывалился обратно
через окно, из которого так же феерично появился. При этом он ещё и
затянул какую-то мерзкую фальшивую песенку про путешествие на
солнце и встречу с пьяными гномами, от которой уши сворачивались в
трубочку.
Как ни странно, его пьяный бред и дурацкие разговоры немного
меня встряхнули.
Оцепенение, сковавшее меня, как ледяной панцирь, начало
потихоньку отступать, и страх перед содеянным уже не казался таким
всепоглощающим и парализующим.
Я сел, глубоко вздохнул, стараясь, чтобы свежий (ну,
относительно свежий, учитывая недавнюю близость Фомы и его
специфическое амбре) воздух наполнил лёгкие, и принялся
анализировать свои действия. Пора провести тот самый «постмортем»,
то бишь разбор полётов по полной программе.