Я, конечно, не собирался на самом деле отправлять её племянницу
в шахты, не такой уж я и зверь, не садист, а маленький, но
эффективный шантаж предназначался для того, чтобы послужить старой
карге суровым напоминанием о том, кто здесь на самом деле главный,
у кого реальная власть и рычаги управления. При всей её мелочности
и отчаянном стремлении уцепиться за любую соломинку просто ради
самой власти, она не могла помешать мне управлять делами как
Избраннику. Моя воля – закон, по крайней мере в рамках
Стратегической карты и моих лидерских полномочий.
— Так ты действительно отнимешь всё, что у меня есть, моё
влияние, мой авторитет, просто чтобы насолить мне, старой, больной
женщине? — в её внезапно задрожавшем голосе зазвучали трагические
нотки.
Похоже, хитрая Агата решила сменить тактику и теперь отчаянно
давила на жалость. Слёзы, настоящие или крокодильи, навернулись на
её глаза, ну, или ей очень хорошо удалось изобразить вселенское
горе.
— Я бы дал Вам гораздо больше, если бы Вы просто попросили
по-человечески, без этих вот выкрутасов и попыток манипулировать, —
ответил я, стараясь не поддаваться на дешёвый театр одного актёра.
— Но я не могу сделать Вас Аристократом или членом совета с правом
голоса. Это исключено. Возможно, если бы Вы проявили ко мне хоть
каплю уважения давным-давно, если бы хоть раз пошли навстречу в
сотрудничестве со мной, а не вставляли палки в колёса на каждом
шагу, всё повернулось бы иначе. Я бы и рад дать Вам какую-нибудь
влиятельную и уважаемую должность, но, увы, не в правительстве, и
уже тем более не его главой, потому что хочу сохранить полный
контроль над правительственным аппаратом. Менеджмент, знаете ли,
требует твёрдой руки и отсутствия саботажников в команде.
Агата медленно опустила голову, плечи её поникли, спина
сгорбилась ещё больше. Она явно надеялась разжалобить меня своим
видом побитой собаки, вызвать чувство вины, но у меня в душе не
дрогнуло на одной струны. А ведь я точно знал, что буквально
двенадцать часов назад, если не меньше, она хвасталась в местной
Таверне подвыпившим мужикам, что обвела меня, Владыку, вокруг
пальца, что я у неё под каблуком и пляшу под её дудку. Так что
пусть не строит из себя невинную жертву произвола.
— Дом для меня и моей племянницы, приличный такой, не сарай
какой-нибудь, с садиком и огородиком, — наконец, подняв голову,
сказала Агата уже более деловым, хотя и всё ещё дрожащим голосом. —
Сто золотых на карманные расходы, на булавки, и гарантированное
место Аристократа для неё, для племянницы. С правом голоса, само
собой. И я проголосую за смену правительства. Вот мои условия.