С этими словами он театрально указал на другую комнату, видимо,
свой генштаб, и зашагал туда, ни на секунду не сомневаясь, что мы
оба, как миленькие, поплетёмся за ним. Такой вот альфа-самец, мать
его!
- Он издевается?! — прошипела Сияна мне на ухо, цапнув за рукав
так, что чуть не оторвала, и оттащив в сторонку, подальше от ушей
Германа. — Он что, серьёзно?! Совсем кукухой поехал?!
- Да я и сам не думал, что он так с места в карьер ринется в
бой, — развёл я руками, чувствуя себя немного виноватым. — Не
ожидал такой прыти, честно говоря. Думал, поторгуемся, обсудим
условия, а он сразу шашку наголо. Хотя если бы я был азартным
игроком, поставил бы на то, что тут дело больше в его раздутом эго
и амбициях, чем в каких-то там благородных попытках защитить весь
Юг Истока. Чисто потешить самолюбие, показать, кто тут главный
пацан на районе.
- Война — это хреново для всех, — поникла Сияна, и её лицо
приобрело цвет старой промокашки. — И с чего я только взяла, что
тащиться сюда хорошая идея? Дура! Какая же я дура!
Я внимательно посмотрел на неё и тяжело вздохнул. Видок она
имела, конечно, не ахти, как будто её только что из мясорубки
достали.
- Слушай сюда, Сияна, — я постарался говорить максимально
убедительно, как заправский психотерапевт. — Я понимаю, ты против
войны по целому ряду причин, включая историю своей страны. Но если
судьба подбросила тебе Германа, может, всё не так и плохо?
Практически незнакомый тебе мужик после пяти минут общения только
что предложил вписаться за тебя в войну против упыря, который
стопудово снесёт твой город к такой-то матери, если ничего не
предпринять. Он тебя не кинет, потому что, как ни странно, он мужик
слова… ну, в определённых рамках, конечно. Человек чести, по
местным понятиям. А ещё потому, что он прекрасно понимает, если он
тебя подставит, вся наша с ним торговля, все контракты накроются
медным тазом, а это для него серьёзный убыток, удар по бюджету. Ты
ненавидишь войну, я это понял, уважаю. Но скажи честно, ты
действительно считаешь, что такие козлы, как Лекс Могучий, имеют
право творить всё, что им взбредёт в голову, беспредельничать
направо и налево, и им за это ничего не будет? Что они
неприкасаемые, что ли?! Что на них управы нет?!
Сияна молчала. Долго так молчала, что аж неловко стало, тишина
звенела в ушах. Глаза у неё запали, как у наркоманки со стажем, и я
видел, как её буквально накрывает волной жестокой реальности. Как
будто холодным душем окатили, отрезвили.