Я решила тогда вылезти в окно и все-таки пойти на озеро. Да, впервые решила поступить так, как велело мое сердце. И уже перекинув ногу за оконную раму, я не удержала равновесие и бесстыдно полетела вниз. Благо второй этаж частного дома. Думала отделаюсь переломом, но упала я не на землю. А в крепкие, теплые руки. Подняла голову и пропала. Вот в тот момент поняла, что влюбилась.
Андрей поставил меня на землю, коротко улыбнулся и пошел дальше.
— Если ты хотела сбежать, принцесса, то план такой себе. У вас же тут повсюду камеры, — обернулся на секунду, насмешливым взглядом обводя территорию, и зашел в дом.
Я еще минут десять стояла и ловила ощущения. Тело словно мне больше не принадлежало. Оно снова хотело в эти руки, чтобы снова было тепло и уютно.
А потом на одном из светских вечеров, куда были приглашены мои родители и я в придачу, я увидела его. Порывалась подойти к нему, поздороваться, как-то пошутить. Сделать хоть что-то, чтобы обратить на себя его внимание. Но там была она. Ольга. Она его прилюдно целовала, трогала. А я сгорала от зависти и от безответной любви.
Воспоминания тех дней ярко запечатлелись в моей голове. И вся совместная жизнь тоже. А сейчас я мечтаю, чтобы все это забыть. Вычеркнуть, сжечь, испепелить, уничтожить... Все. Лишь бы не свербило так, не нарывало.
От воспоминаний меня отвлекает голос Андрея. Он наклоняется еще ближе ко мне, почти выдыхая в лицо.
— Ев, как думаешь, с кем ребенку будет лучше? С безработной матерью, у которой нет жилья, или же с богатым и влиятельным отцом? М?
— Ты что? Шантажируешь меня нашим малышом? — я просто поражаюсь его наглости и беспринципности. Это гнусно.
— Нет, что ты, малышка, — его ласковое слово больше не звучит как мед для ушей, — Просто предупреждаю.
— Ты омерзителен, Андрей. Никогда я тебя не смогу простить. Ты даже не попыталась улучшить и без того шаткую ситуацию, а только делаешь все хуже, — словесный поток начинает выходить из меня, я не могу его контролировать, — Я же тебя так сильно любила. Все для тебя. Андрюша то, Андрюша се. А Андрюша что? Наплевал в душу, попрекает ребенком, заставляет, подчиняет. Ты думаешь, ты власть? Думаешь тебе все можно? А давай-ка, Андрей Игоревич, мы с тобой заключим пари? — наконец останавливаюсь, переводя дыхание.
Он скалится, обнажая свои идеально ровные белые зубы. Смотрит на меня с заинтересованностью.