Я сердился, стягивая с заледеневшей птахи промокший плащ, тонкие кожаные сапоги и мокрые носки с покрасневших от холода узких ступней.
Посадил девчонку у очага, завернул в плед и всучил в руки большую кружку с горячим чаем. Из мокрого кофра извлек скрипку, чтобы не отсырела. А сам скользнул в санитарную комнату, нагреть воды и набрать бочку. Заставлю греться, пока кожа не покраснеет, как цветок мака.
Вернувшись, я нашел воробушка с торчащей шевелюрой за приготовлением еды. Босую на холодном полу. Досадливо фыркнул.
— Почему ты босиком?! — не сдержавшись, рявкнул я и тут же пожалел об этом.
Девчонка испугалась, громко ойкнула и, дернувшись, спихнула тарелку со стола. Та громыхнула об пол и разбилась на мелкие осколки, смешиваясь с помидорами и сыром, что нарезала туда птичка.
Скрипнув зубами, я забрал нож из тонких холодных пальцев.
— Извини, я не хотел тебя напугать. Ты вся продрогшая! Зачем взялась за нож? Ты голодна? Сам приготовлю! — и не давая ответить, подхватил на руки и потащил птичку к бочке. — Но сначала греться!
— Отпусти меня! — возмущалась девчонка по дороге. — Почему ты командуешь мной! Поставь меня! Немедленно! На место! — не прекращала трепыхаться она.
Чем вызвала у меня лишь довольную ухмылку. И задор. Засуну девчонку в бочку, чтобы она ни говорила.
— В следующий раз не будешь ходить под дождем без защитного купола, — елейно предупреждал я, неся в ванную. — И в легкой одежде.
Наконец поставил девчонку на пол рядом с полной бочкой горячей воды. Та тут же упрямо задрала голову, сверкая золотистыми глазами. Возмущенная птаха, аж щеки горят.
— Я не полезу в воду! Согласна посидеть у очага, на этом все, — предельно твердо заявила она.
— Я помогу, — ухмыльнулся я и, не обращая внимания на мелкие кулачки, что колотили меня по груди, ловко стянул с нее свитер и брюки. Отметив, что те тоже были влажные и нуждались в сушке.
И подняв невесомую птичку, поставил в воду. Попутно отметив красивое темно-синее кружевное белье на ней. Девчонка перестала сопротивляться, это было уже бесполезно. И заметив мой жадный взгляд на своей груди, быстро скрестила руки закрываясь и погрузилась в воду по шею. Она покраснела еще сильнее. Румянец покрыл не только щеки, но и лоб, и аристократичную высокую шею.
— Теперь и волосы намокли, — буркнула она, уставившись в воду перед собой.