— Да ладно? Неужели, я так много
прошу от жизни?
— Что такое, Тобольская, разучилась
кнопочки нажимать? — раздался приторный голосок.
Сзади подкрались мои старые добрые
знакомки Саша и Ясвена. Надо отдать им должное, девчонки смелые.
Все остальные курсанты вообще обходят меня стороной, будто брезгуют
дышать одним воздухом.
— Шагайте, куда шагали, хорошо? Не до
вас вообще.
Вежливая просьба не сработала.
Подружки подошли ближе.
— А с каких это пор первокурсники
завтракают в семь? — Саша вопросительно сморщила лобик. — Время
желторотиков — девять утра. Давай-ка на выход ковыляй, обнулённая.
Кыш-кыш.
— Как только, так сразу.
Я переставила карточку другой
стороной, на сей раз выбрав «московскiй кофе», и снова получила
красную ошибку. Никаких пояснений, в чём проблема, только безликий
номер.
— Хорошо, — бывшая сокурсница не
желала успокаиваться, — упростим для тупых: твоя морда лица портит
нам всем аппетит.
— Чужой аппетит не моя забота... —
рыкнула я, не повернув головы. — Ну же, карточка, в чём дело? Тебе
пин-код нужен?
Нагло заглянув в экран автомата,
белокурая Ясвена коротко хохотнула:
— Ошибка сто один. Упс! Не хватает
средств на балансе.
— Бедняжка, — Саша скривила губы в
издёвке. — Отец финансы заморозил, да?
— Что вы, милочки, я всё спустила в
интернет-магазинах. Едва справилась с целой прорвой денег.
— На пачку сухарей-то осталось?
— Саша! — Ясвена хватанула ртом
воздух в наигранном возмущении. — Как ты могла подумать, будто
Тобольская знает, что такое сухари?
— Так пусть заглянет в толковый
словарь. Заодно посмотрит значение слова «иждивенка», оно, кстати,
синоним обнулённой.
Я скрипнула зубами, начиная нехило
раздражаться. Оскорбления за чужие грехи меня не трогали даже в
худшие времена, но всему должен быть предел. Позавчера я была Ирой,
вчера одновременно Ирой и Васей, а сегодня — и уже до самой смерти
— я Вася, поэтому не позволю унижать себя обнаглевшим выскочкам с
золотыми медальонами.
— Прости, это сейчас была какая-то
крестьянская шутка, для которой я слишком богата?
В ответ Саша схватилась за рукоять
своего клинка.
— Следи за языком, Тобольская,
или...
— Что? В который раз блеснёшь
ограниченным интеллектом и обзовёшь меня обнулённой?
— Почему же? Кровавой язычницей!
Пустая кружка в моей руке пошла сетью
трещин и лопнула. Утро официально перестало быть томным.