– Фуат-бей, я не знала, что в вашем доме с гостей снимают мерки.
– С таких красивых, да, снимают, – Фуат улыбнулся так, что девушка едва не ослепла.
– Вы мастер, наверно? Определяете на глазок?
– Уж точно не новичок. – Голос Фуата стал таким же медовым, как и его улыбка.
Дила покраснела, но не отступила:
– Вы очень гостеприимный человек, Фуат-бей. Стесняюсь просить, сколько мерок вы сняли? – Дила покраснела еще больше, понимая, что разговор становится неприличным, но не могла позволить красавцу смущать ее и дальше.
– Достаточно, чтобы определить тебя на глазок, – Фуат подошел вплотную и, судя по всему, отступать не собирался.
Дила нервно сглотнула, но нашла в себе силы говорить:
– Тогда отвечу вам тем же, сниму мерку. У вас приторный одеколон. Такое ощущение, что вы натерлись ванильным лукумом, – высказала и сморщила нос.
Красавец иронично приподнял брови:
– Разве девушкам не нравится сладкое?
– Не всем, как видите, – Дила несмотря на смущение, головы не опустила. – Может, нравится тем, которые позволяют снимать с себя мерки?
Фуат, как ни странно, не обиделся, а широко улыбнулся. В его улыбке Дила не увидела ничего, кроме искреннего веселья.
– Душа моя*, добро пожаловать. Скучно нам не будет, поверь. И, может, тебе еще понравится мой одеколон? – Фуат подмигнул, забавно пошевелил бровями и отступил на шаг.
– Дил, ты милашка, – Ферит хохотнул. – Давно не видел краснеющих девушек.
Дила оглядела обоих и пришла к выводу, что все не так уж и плохо. Да, они вдоволь поиздевались, посмеялись над ней, но она простила им все и сразу за красивые глаза, улыбки и светлые рубашки, те прекрасно сидели на обоих негодниках и исключительно живописно облегали крепкие торсы.
Пока Дила пыталась, и безуспешно, скрыть свое смущение, дверь в столовую распахнулась, и вошел Архан-бей. Девушка снова впала в состояние некоей эйфории: мужчины семьи Бояджи отличались редкой красотой.
– Ты цела? – Архан-бей улыбался очень тепло. – Я спешил, как мог. Они не успели тебя обидеть? – он подошел к Диле и заглянул в глаза.
Пока Дила осмысливала его слова, в разговор встрял Ферит:
– Кто кого еще обидел, – смеялся младший. – Папа, она назвала меня бараном.
– Барашком! – Дила задохнулась от возмущения.
– Умница, – Архан-бей говорил Диле, но при этом внимательно смотрел на сына. – До барана он еще не дорос. Года через два или три станет им официально.