"Маг воды, — помог определить его стихию Реот. — И да, он ректор Академии Тумана".
Мои глаза округлились, Дервуд Хейгон Бейл! Не думала, что увижу его здесь. Хотя он маг высшего ранга, почти икона магического мира, поэтому видеть его в союзе Совета — ничего удивительного. Сердце неприятно дрогнуло, ведь это говорило о том, что отец всё-таки мёртв.
Я лихорадочно следила за всеми и ждала, что вот-вот выйдет и отец и все возрадуются, и давящая плита упадет с груди. Я даже была готова к тому, что отец откажется от права передавать власть по наследованию и вступит в Совет, лишь бы он оказался жив. И одновременно испытала укол совести — веду себя малодушно, Альфрон боролся не за то, чтобы его единственная дочь струсила и сдалась.
…Но никто больше не вышел.
Наступила напряжённая тишина, тучи становились чернее и гуще, приближая грозу.
3. 3
Тело наливалось напряжением с каждой секундой, будто отмеряя часы жизни.
— Мы собрались здесь… — голос министра Фалвия Гессе раздался громко и отчётливо, перекатываясь по всей площади, работали усилители звука, все было к этому подготовлено, — чтобы объявить народу Эшенберда, что Император…
Я задержала дыхание, сжимая подрагивающие пальцы в кулаки, пронзая шелк перчаток ногтями.
— …Погиб, — сокрушенно, полным горечи тоном заключил он.
Волна возмущения и тревоги поднялась среди людей, а я опустила голову. В ушах зазвенело, тело пробила мелкая дрожь. Я чувствовала, как Реот рядом не в силах мне помочь. Нахлынувшая боль разлились по груди утратой и тоской, такой острой и пронзительной, что слезы сами собой хлынули из глаз. Чаша горечи, которую я не хочу пить, но вынуждена.
Министр продолжал говорить что-то ещё, но я не слышала, оглушенная и обездвиженная горькой новостью. Порыв ветра срывал со щёк слезы и уносил прочь, а мне не хотелось шевелиться и слушать дальше, всё-таки плечи вздрогнули, я всхлипнула и прижала тыльные стороны ладони к глазам, чтобы сдержать рыдания.
"Ты должна быть готова ко всему, Тэалин, меня может не стать в любой момент", — теперь голос отца раздался в голове воспоминанием.
Тогда я не хотела его слушать, но он знал, знал, что это могло произойти. И не сказал прямо! Вместе с болью сердце пронзает ярость. Так несправедливо! Одергиваю руки и часто моргаю, смахивая с ресниц слезы. Замутненным взглядом смотрю вниз, и тело само подаётся вперёд.