— Ты что, не понимаешь?
— Девочка росла без матери.
Маленькая гостья осталась на месте, но буравила меня взглядом.
— Это провокация.
— Возможно.
Они говорили так, словно нас с отцом здесь не было. Я же демонстративно отрезала себе кусок мяса — оно было превосходно.
— Все хорошо? — спросил отец.
— Все прекрасно, папа, — отозвалась я с улыбкой.
Я не смела смотреть на них. Этот бунт — единственный в моей жизни. Я знала, что обе гостьи смотрят на меня.
— Она не покрыта, — прошептала маленькая.
Достаточно громко, чтобы я ее слышала.
— Покрытая у нас уже была, — ответила загадочной фразой высокая. — Ешь, дорогая, нас мать воспитала правильно.
Я вспыхнула. За столом продолжался ничего не значащий разговор, у меня горели щеки, я ела, но не чувствовала вкуса еды. Обе гостьи доели свои порции мяса. И, наверное поэтому, выпили впоследствии по три чашки чая. Я проводила их до дверей, а затем едва дошла до гостиной и обессиленно рухнула на стул.
— Ну, вроде все прошло хорошо, — потер руки папа.
Наверное, предвкушал, как тратит оставшиеся денежки, что дадут ему после свадьбы, не зная, что дочь опозорила его перед двумя почтенными дамами из уважаемой семьи.
— Все прошло хорошо, отец, — прошептала я.
Я не знала, к какому решению придут наши гостьи. Моя жизнь совершенно не зависела от меня. У соседей наверху кто-то засмеялся громко, затем включилась музыка. Я не знала этих людей, но мне казалось, они так счастливы, как я никогда не буду.
5. Глава 5. Айдан
Разговора с тетушками было не избежать. Я еще не начал его, а он уже набил оскомину. Я чувствовал его вкус, словно горечь лекарства, которое ужасно пить не хочется, но нужно, замаскированный приторной сладостью сиропа.
Они умели казаться милыми, эти люди, что приложили руку к моему воспитанию. Если бы я не знал их ближе, быть может, даже купился бы. Но я знал.
В моей огромной гостиной царит запустение. На предметах мебели пыль. Я вижу длинный след от пальца — тётя провела по журнальному столику. Здесь же рядом можно было различить следы детских ладошек. Наверное, мне должно было стать стыдно, но не стало.
— Приступайте, — сказал я тете, садясь в кресло. — Извините, но ни чаю, ни кофе я вам предложить не смогу, в моем доме кроме вас ни одной женщины.
Я лукавил. Кофе да, я не мог добыть нормальный даже из кофемашины. Бросить чайный пакетик в стакан с кипятком я вполне мог. Не хотел. Мои тетушки мастерицы растягивать церемонию чаепития до предела, я бы просто не вынес.