Я злюсь до сих пор, стоя в ванной, и понимаю, что Ваня не виноват. Поэтому опускаю плечи смотря на него в отражении зеркала и поворачиваюсь, задать уточняющие вопросы.
- Какого рода вечеринка, Вань?
- Те, на которых все напиваются и творят что хотят.
- Боже, ты же шутишь?
Он ступает ко мне и подхватывает под бедра, делая шаг в сторону душа.
- Нет. Мы напьемся пива и станем творить непотребные вещи на втором этаже прекрасного отцовского дома, оставив народ внизу.
- Поверить не могу, что ты это организовал. Твоя мать в курсе?
- Я сказал, что мы с тобой планируем прием.
- Боже, ты не мог этого сделать. Прошу, скажи, что это неправда. Когда она узнает…
- Если, ты хотела сказать. Просто ты не знаешь, как работает клининговая служба, если им приплатить.
Деньги. Все решают они.
Я закатываю глаза, когда он целует меня в шею, и ощущаю, как на мой лоб попадают теплые капли воды, прежде чем обрушивается весь поток.
- Итак, твой вердикт? – кручусь перед Ваней спустя три часа в коротком голубом платье, босоножках на высоком каблуке и волосами, спадающими мне на спину.
- Черт, а ты горячая штучка, Евгения Сазонова, - кружит меня вокруг моей оси танцуя.
- Ммм, лучший комплимент, - целую его в губы и, взяв сумочку, жду, когда найдет свои ключи.
- Серьезно, я ненавижу то, что они всегда теряются.
- Вань, я купила красивую ключницу в форме капли серой, которую расположила на комоде в прихожей.
- Сомневаюсь, что я воспользовался ей.
- Тогда пошли в гостиную.
Это становится смешным. Каждый раз он их теряет. Пусть наша квартира огромная, но потерять ключи, перемещаясь лишь от входа до спальни? Только он может это сделать.
- Я чертовски уверен, что не клал их на журнальный стол, - забирает связку из моих рук и пробормотав еще что-то под нос идут дальше.
- Я ничего тебе не сказала, поехали, - иду позади посмеиваясь.
Мы спускаемся на парковку. Садимся в его любимую машину, название которой я даже не пыталась запоминать и уезжаем в загородный дом его родителей.
Мне уже стыдно перед Ольгой Федоровной за то, что еще даже не произошло, но уверена, что Ваня обо всем позаботится.
Мой телефон вибрирует. Я отвечаю на некоторые письма, связанные с фондом, в котором я рада «жить». Это не просто работа. Это действительно жизнь.
Никто не может прийти туда, оставляя дома сердце. Наша работа сложна и неоценима. Потому что никто и никогда не сможет оценить жизнь ребенка или нуждающегося человека в шансе на годы без болезни и боли. На будущее… Это сложно. Но я справляюсь. Потому что порой, все выше пронесенное в моей голове приходится перечеркнуть.