– Я всё сказала. Провожать меня не нужно.
Вижу, что он не согласен, но взглядом и жестом прошу не возражать. Сил спорить сейчас у меня просто нет.
Поворачиваюсь к Роме. Набираю полные лёгкие воздуха и позволяю себе ещё раз пройтись взглядом по таким родным и любимым чертам, по которым безумно скучала всё это время.
– Не сегодня, – прошу, сама не зная чего, и получаю короткий кивок. Выдыхаю, только сейчас заметив, что не дышала.
Отворачиваюсь от Романа, чтобы не терзать своё и так кровоточащее сердце ещё больше. Оставляю этих двоих, а сама ухожу. И теперь мучаюсь от неизвестности. Ведь я так и не спросила, зачем он приходил.
Уже второй раз порываюсь позвонить бывшему мужу сама, чтобы узнать, что ему было нужно. Ведь это не сложно. Задать вопрос и получить ответ. Но я не могу пересилить себя. Долго смотрю на имя и номер, высвеченные на экране. Дисплей гаснет, но я так и не решаюсь нажать на кнопку вызова. Гордость не позволяет. Не о чем нам теперь разговаривать. И без слов всё ясно.
В памяти всплывает обидная фраза, брошенная мне в лицо, и меня скручивает в тугой комок. Снова. А ведь я думала, что переболит. Но не переболело. Всё равно ноет и отдаёт внутри тупой болью.
Когда любят, то так не говорят.
«Если он так сказал, то явно у него кто-то есть», – резюмировала Марина, когда я ей рассказала, почему мы поссорились.
Собственно такой вывод напрашивался сам собой. Только у меня не хватило смелости прямо спросить об этом Романа. Я до безумия боялась получить подтверждение. Тогда мне казалось, что меня просто не станет, если я услышу правду. Ту правду, которую не смогу принять. Она просто убьёт меня. Ведь Рома всегда говорил так, как есть.
И я до последнего не верила. Не хотела верить. Цеплялась за что-то. Но Гронский так легко согласился на наш развод, что не оставил никаких сомнений.
Тогда зачем он приходил?
От собственного бессилия найти ответы на свои вопросы, справиться с собой, неизвестности и непонятности отшвыриваю телефон на спинку дивана и в отчаянии откидываюсь на подушку. Как же тяжело смириться с тем, что не можешь и не хочешь принимать.
Дверь тихонько приоткрывается, и в комнату, где теперь я живу, заглядывает мачеха.
– Ира, ты спишь? – доносится до меня еле слышный шёпот.
Нет, я не сплю. Но и не хочу ни с кем разговаривать. С Ларисой уж точно. А отца, как обычно, нет дома. Да и Златку я уже который день не вижу. Поэтому я делаю вид, что уснула.