табурете, вытираю шею полотенцем, когда слышу шум у
входа. Миша, пацанёнок сбольшимиглазамиудивлённогощенка, стоит в углу, прижавшись к стене. Над ним
— двое старослужащих. Коля, длинный, с кривым носом, роется в
Мишкиной посылке, вытаскиваетпарубаноктушёнки. Дима, бритоголовый, лыбится, как кот
над сметаной, и тычет Мишу в плечо.
— Чё,
малой, мамка вкусняшки прислала? — тянет Коля, встряхивая
банку.
— А
поделитьсяс дедушками
забыл?Вытряхивай всё, мы выберем свой
процент.
— Это…
моё, — мямлит Миша, и голос у негооткровеннодрожит.
— Твоё? —
Дима ржёт, толкает его посильнее. — Тут всёвокругнаше, понял?
Я
стискиваю зубы. Миша и так еле держится, а эти гады егоморальнодобивают. В груди начинает просыпаться
ярость. Я встаю, хотя знаю,
чтомне попадёт вместе с ним
по полной.
— Эй, —
говорю, шагая кместу
делёжки. Голоссел, но я неостанавливаюсь.
—Не троньтепацана.
Коля
поворачивается,смотрит на
меня прищуренными глазами.
— Чё
сказал,салага?Мне не
показалось?— цедит он. —
Хочешь, чтобы и тебе прилетело?
Дима
хмыкает, делает шаг ко мне. Яужесжимаю
кулаки,мысленноготовясь к драке, но тут за
спинойраздаются
уверенныешаги.ЭтоЛёха. Он встаёт рядом, плечом к плечусо мной, и смотрит на Колюпрямо в упор, не отводя
взгляда.
—
Попробуй, — говорит Лёха, голосомспокойным
ижёстким. —
Только медленно, чтобы я успел среагировать.
Коля
моргает— не ожидалтакой наглости. Дима топчется, но лыбиться перестаёт. Миша
смотрит на нассвоими
круглыми, теперь от удивления,глазами.
— Вы чё,
серьёзно? — тянет Коля, но в голосе уже не та наглость. —
Двадухатянутпротив нас?
—Хочешьпроверить
прямо сейчас?— отвечает
Лёхавопросом на
вопроси уголок его рта
дёргается в улыбке. — Или кишка тонка?
Я стою,
сердце колотится, но стоящий рядом Леха излучает такую
уверенность, что и я невольно ею заражаюсь. Коля оглядывается на Диму, тот пожимает плечами,
и они отходят, бормоча что-то про «ещё разберёмся». Миша выдыхает,
шепчет «спасибо» и убегает к своей койке.
— Зачем
ты вписался? — спрашиваю я Лёху, когда мы отходим. — Ониженаспосле
отбояуроют.
Он
ухмыляется, хлопает меня по спине.
— Бросать
своих — не по мне, Стас. Запомни: мы или вместе, или
никак.
Я киваю и
в грудиприятнотеплеет. Половицы скрипят, лампы
гудят, а я думаю: «С таким, как Лёха, я это времечкопереживу».
Ночью
казарма затихает. Храп, шорохи, кто-то кашляет во сне. Мы с Лёхой
стоим у открытого окна